— Здесь я Семела, зови меня так даже дома. Сколько раз тебе повторять?
— Не забывай, Семела, у меня слишком мало людей, и кто-то из них должен постоянно охранять и этот дом, и тебя во время прогулок.
— Ты хочешь сказать, стеречь меня? Напрасная трата сил: я никуда не убегу. Что мне свобода без денег? Я могу оказаться жертвой первого встречного негодяя, быть увезённой куда-нибудь в Персию или проданной старому мерзкому сластолюбцу. Разве не так? Своё у меня только это, — рука Тиры коснулась небольшого кулона в виде серебряного деревца с крохотными коралловыми плодами на ветках. — Мать когда-то надела на шею. Видишь, вещица настолько мала и легка, что на неё даже не польстились те, в чьи руки попала я после смерти матери. Нет, я хочу получить от Поликрата не только свободу, но и деньги. Поэтому можешь не беспокоиться — не убегу.
— Зачем такая подозрительность? Ты очень красива, а потому и в самом деле можешь стать жертвой каких-нибудь негодяев. Сама же это признала. Кроме того, в городе полно спартанских воинов — мало ли что взбредёт в чью-то разгорячённую вином голову? Мы ведь не имеем права объяснять им, кто ты. Но вернёмся к делу. Почему бы тебе не попытаться познакомиться с Антифом под видом торговой сделки?
— Как ты не понимаешь, Никерат, в этом случае он обязательно наведёт справки о моём якобы безвременно умершем муже, а если предположения нашего хозяина верны, то в руках этого купца большие возможности. Я думаю о другом: скоро Дионисии
[86], ведь не станет он сидеть дома в такой праздник! Здесь его нельзя упускать. Никерат, нам понадобятся искусные музыканты. Приступай к их поиску уже сейчас!
Хлопнула дверь, в зал вбежала юная служанка Тиры.
— Я всё узнала, госпожа! — воскликнула она, глядя на свою хозяйку восхищенными глазами. — Он...
Но Тира прервала её, и, схватив за руку, увлекла на второй этаж в свои покои.
— Антиф, Антиф... — бормотал Никерат, глядя им вслед. — Кажется, я слышал это имя ещё раньше. Но где и когда?
VI
— А я говорю — нечего тебе делать в Мегарах! — гремел Поликрат, сверкая глазами из-под грозно нахмуренных бровей. Сейчас он в самом деле казался Зевсом, собирающимся угостить провинившегося одной из своих молний.
— Пойми же, — продолжал громовержец, — честолюбивый глупец Сфодрий не сам придумал эту пустую затею — захватить Пирей, его надоумили лазутчики фиванцев! Только Фивы выиграли от самовольной выходки гармоста! Приобрели союзника, и какого — Афины! И вот, наконец, мы приблизились к тайной сети фиванцев, ещё немного, и будем узнавать их сокровенные замыслы, побуждать делать нужные нам шаги! Подталкивать к гибели! Ты же, ослеплённый безумной страстью, готов всё испортить!
— Вовсе нет, — пробовал оправдываться Эвтидем, — передают, что Агесилай не совсем здоров и войско...
— Войско и без тебя доберётся до Спарты. Найдётся кому вести. Думаешь, я не понимаю, что влечёт тебя в Мегары? Но стоит тебе только приблизиться к Тире, как все наши планы рухнут в самом начале! Нет уж, подчини свою страсть интересам Спарты! Неужели так трудно обойтись без любимой женщины каких-нибудь двадцать-тридцать дней?
— Ты сам сказал — любимой, — в свою очередь вспыхнул эфор, — по-твоему, я не догадываюсь, какая роль отведена ей в тех самых планах? Соблазнительницы гнусного сластолюбца, вот что! — Красный плащ эфора даже хлопнул, с такой яростью перебросил он его через плечо, заметавшись по залу. — Разве легко мне представить её в объятиях какой-то твари? Что, не нашлось другой женщины для твоих планов, Поликрат?
— А ты не представляй, — неожиданно успокоился громовержец. — Другой и не могло найтись. Ведь здесь дело не только в женской красоте — нужны также острый ум, отшлифованный образованием, хорошие манеры, воспитание, тонкость чувств и поступков — всё, чем обладает Тира. Разве есть в Спарте ещё такая? Но именно в силу присущих ей качеств Тира не допустит того, чего ты так опасаешься. Подожди немного, она вернётся и сполна вознаградит твоё терпение!
Годы политической деятельности не прошли для старого эпибата напрасно — при необходимости он мог быть не по-лаконски красноречив и очень убедителен.
— Если бы так! — с горечью воскликнул Эвтидем. — Сколько раз я предлагал тебе за неё золото, много золота? Гораздо больше, чем может стоить самый дорогой раб? Гораздо больше, чем может позволить себе человек с моим состоянием? Ты отказывал!
— Конечно. Во-первых, Тира нужна мне на благо Спарты. Во-вторых, я отказывал ради твоего же блага, Эвтидем. Посуди сам: разве я не предоставляю её тебе как доброму другу для утех всегда, как только ты захочешь? И разве тебе плохо встречаться с ней в моём доме? Но что будет, стань она твоей? Поселишь её у себя? Как посмотрит на это твоя почтенная супруга и её отец, один из старейших членов Герусии? Знаю, — предупредил Поликрат попытку Эвтидема что-то сказать, — но речь идёт не о мужских забавах с домашними рабынями, принятыми и дозволенными, так как рабыня, удовлетворив желание хозяина, остаётся рабыней, а законная жена — госпожой. Но Тира не осталась бы рабыней в твоём доме! И тогда против тебя восстанут все, даже твои сыновья. Старший уже командует пентекостисом, верно? Возможно, Герусия даже потребует лишить тебя красного плаща спартиата...
— Я построю для Тиры дом, где только она будет госпожой!
— Это ничего не изменит. Ты только переселишься к ней, ещё больше досаждая родственникам и бросая вызов гражданам.
— Но как мне быть дальше? Эта женщина проникла в меня, как сладкий яд... Глубоко, до мозга костей. Я весь пропитан им... Ты, Поликрат, дал мне этот яд!
— Ты уже и недоволен. Разве жалеешь?
— Нет. Но не могу без неё! Знаю: недостойно спартиата. Только тебе говорю и спрашиваю: как мне жить дальше?
— Для начала дождись Тиру. Не мешай ей. Чем лучше и скорее выполнит она поручение, тем быстрее вернётся.
Архонт успокаивающе похлопал приятеля по плечу.
— Сейчас же следует подумать вот о чём. У меня дурные вести. Полоумный Алкет, наш гармост в Орее, сумел захватить фиванские корабли с хлебом. Не радуйся — несчастный поставил дело так, что утром следующего дня пленные фиванцы оказались на свободе, их друзья-демократы — у власти, олигархи — в темнице, а сам он — на деревянном колу. Орей потерян, а вся кампания Агесилая оказалась напрасной!
— Следует наказать дерзких! — воскликнул эфор, когда смысл сказанного, преодолев толстый слой личных переживаний, проник в его сознание.
— Против нас теперь не только Фивы, но и Афины, — с сожалением взглянул на приятеля Поликрат. — Завтра эти новости станут известны в Герусии. Я же должен сразу предложить взвешенный план действий! Так что о поездке в Мегары и речи не может быть. В такое время эфор нужен здесь!
Эвтидем сумел справиться с обуревавшими его чувствами и с сосредоточенным видом уселся в изящное кресло эбенового дерева.
