— Рад видеть тебя в добром здравии... но что случилось?
— Я ждал денег из Македонии, но вот что привезли мне сегодня вместо серебра, — воскликнул Филипп, потрясая свёрнутым в трубку пергаментом. — Мой брат Пердикка, царь Македонии, доблестно пал в бою с иллирийцами! Теперь на престоле его сын и мой племянник, малолетний Аминта. Знаешь ли ты, что такое мальчик на троне в такой стране, как Македония? Это новые междоусобицы, кровь, вторжение алчных соседей... Ксандр, я решил оставить Фивы и бежать на родину, так как никто не посмеет оспаривать моё право быть опекуном при малолетнем властителе!
Предлагаю тебе уехать вместе со мной; я нуждаюсь в помощниках, не в простых исполнителях моей воли, но в единомышленниках, умных, образованных, верных, отважных, быстрых мыслью и делом. Мы прекратим междоусобицы, усилим власть, укрепим экономику, будем чеканить свои золотые и серебряные монеты — в горах Пангея есть золото, я знаю. Создадим армию, да такую, что самому Эпаминонду не пришлось бы краснеть за своих учеников! Дела важные и интересные ждут тебя; поговори с Леоникой, и завтра утром дай ответ. Учти: согласие должно означать также и готовность к побегу, медлить нельзя. Впрочем, какой побег? Мы просто уедем. Фиванскому правительству давно уже нет дела ни до нас, ни до событий в далёкой Македонии...
Поговорить с Леоникой? Конечно, хотя Ксандр заранее предвидел мнение спартанской аристократки, и не ошибся:
— Скажи, Филипп даст нам лошадей? Если да, то я опять отобью себе то, на чём сидят. Если нет, мне снова придётся тянуть тебя за руку. Так что вполне хватит одной, для тебя. Ручаюсь, что прибегу в Македонию раньше вас, кавалеристов!
— Ты самый прелестный пехотинец в мире, — поцеловал жену Ксандр. — Будем собираться?
Нехитрые приготовления в путь были закончены задолго до захода солнца.
— Проведём последний вечер в этом доме, — с лёгкой грустью сказал Ксандр, — всё же мы были счастливы здесь.
— Проведём вдвоём, — тряхнула пышной бронзой волос Леоника. — Выйди, я переоденусь. Хочу быть красивой сегодня. Для тебя.
Небольшой двор был превращён фантазией и руками спартиатки в поистине чудесный уголок: старые магнолии, камни, земля и цветы, объединённые замыслом в чудесную картину, способную снимать усталость и успокаивать душу.
Ксандр собрался было предаться умиротворяющему любованию, но тут его внимание привлёк шум за оградой — цокот копыт, гортанные возгласы... и сразу же вслед за ними — громкий стук в узкие ворота.
Открыв створки, он застыл в изумлении — что и говорить, не часто увидишь в Фивах подобное зрелище!
Напротив дома стоял роскошный паланкин, обтянутый блестящей серской тканью; рядом застыли одетые в богатые восточные наряды носильщики. Несколько всадников в лёгком защитном вооружении, на великолепных скакунах держали толпу зевак в почтительном отдалении.
— Ты ли Ксандр из Лаконии? — спросил крупный осанистый мужчина в длиннополом одеянии и, получив утвердительный ответ, важно изрёк: — Тира, повелительница Лампсака
[150], дочь славного Фарнабаза, жалует к тебе!
Знакомое имя. Сколько раз он слышал его в доме Поликрата...
Слуги изогнулись в низком поклоне. Сановник откинул полог носилок, и оттуда, сверкнув драгоценными камнями, показалась изящная холёная рука, тут же нашедшая опору в услужливо подставленном локте. Глаза Ксандра вновь широко раскрылись, но не только от необычной красоты и изысканной роскоши наряда женщины, ступившей на пушистый ковёр, что лёг узкой алой лентой до самых ворот; нечто неуловимо-знакомое было во всём облике прекрасной, как Астарта, гостьи.
— Диона?
— Когда-то я носила и это имя... в числе других, — звёздно-синие глаза величавой красавицы лучились тёплым светом, но где-то в глубине их притаилась неизбывная грусть. — Ты возмужал, Ксандр, и похорошел. Быть может, всё же впустишь меня в свой дом?
Оторопевший хозяин с поклоном уступил путь:
— Боюсь, повелительнице Лампсака моё жилище покажется слишком скромным...
— Зато для Дионы, прислуги в доме Эпаминонда, это настоящий дворец. О, какой чудесный цветник! Должна сказать, всегда предполагала в тебе хороший вкус.
— Благодарю, но всё это дело рук моей жены Леоники.
— Она дочь спартанского полемарха Эгерсида, не так ли?
— Да, моего господина и человека, которому я обязан столь многим.
— Не ты один, Ксандр, не ты один. Собственно, я пустилась в далёкое путешествие, чтобы передать Леонике вещь, принадлежавшую её отцу, и вручить подарок в память о человеке, которого мы с тобой знали так хорошо.
Двое слуг по её знаку приблизились; один из них держал на вытянутых руках лаконский меч в алых ножнах, с украшенным кроваво-красным рубином эфесом, другой — резную шкатулку драгоценной слоновой кости.
Скрипнула дверь, и на пороге появилась Леоника в праздничном зелёном пеплосе, похожая на стройный стебель, увенчанный пышным золотисто-бронзовым цветком. Лукавые искры в её глазах, блестевшие в ожидании восторга мужа, исчезли, сменившись тревожным недоумением. Впрочем, ненадолго: взгляд гостьи быстро рассеял мелькнувшую было тень недоверия.
— Львица, — с гордостью, похожей на материнскую, произнесла Тира, открывая резную шкатулку; каскад изумрудов, ярких, как глаза Леоники, мерцая волшебными огнями, лёг на грудь молодой женщины. — Львица. Такой и должна быть дочь Эгерсида!
ЭПИЛОГ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Узкая каменистая дорога, дважды вильнув у крутых, покрытых зеленью и украшенных белыми пятнами известняка горных склонов, вывела небольшой отряд всадников в прекрасно-строгую долину Галиакмона.
— Вот мы и в твоих землях, Ксандр, — обратился к своему спутнику молодой воин, чьи уверенные манеры отдавать приказы делали его старше, а роскошные доспехи указывали на высокое положение. — Должен сказать, я до сих пор под впечатлением атаки твоих конных сариссофоров
[151] в последнем сражении с иллирийцами. Построить тяжёлую кавалерию в ударные клинья и сообщить ей невероятную ударную силу, — такого не знал даже Эпаминонд. Нет, не зря заслужил ты милость нашего любимого монарха!
В ответ сверкнула улыбка — небольшие аккуратные, как у царя Филиппа, борода и усы делали её особенно белозубой:
— Сколько я знаю тебя, благородный Лаг, столько и восхищаюсь твоим великодушием. Ведь моим всадникам просто ничего не оставалось делать после того, как противник бежал, едва лишь увидел длинные сариссы
[152] твоих таксисов
[153]. Но уж коль скоро мы здесь, приглашаю тебя погостить в моём замке. Леоника будет очень рада!
