Спарту надо оборонять, другого выхода просто нет. Но кем? Мужчины призывных возрастов выступили в поход с Агесилаем; остался небольшой отряд критских наёмников, да ещё один лохос, потерявший минувшей ночью своего командира и десять лучших бойцов. Есть ещё подростки, старики, женщины.
Неорганизованная масса. Сплочённые и воодушевлённые, они могут оказать сопротивление растёкшимся по узким улицам войскам. Но кто сплотит, вооружит и организует эту массу?
Эвтидем не лишён отваги, энергичен, но суетлив и бестолков. Эфоры, все как один, стремятся сохранить лишь политическую власть; принять военное командование сейчас — значит взять на себя ответственность за возможный разгром Спарты. Вот почему боги послали сюда Эгерсида; он же, Поликрат, не понял воли олимпийцев и способствовал гибели талантливого командира. Теперь придётся возглавить оборону города самому.
Старый морской пехотинец хорошо помнил военное дело; из ворот арсенала выходили суровые старики, пробуя в руках потяжелевшее оружие, строились, как когда-то, по эномотиям, и шли к городским окраинам. За ними спешили агелы возбуждённо сверкавших глазами юнцов в не по возрасту больших доспехах. Женщины складывали у окон и на крышах домов дротики, стрелы, камни и просто куски черепицы. Наблюдательные посты и дозоры из лучших воинов перекрыли все подступы к городу. Вскоре от них начали поступать доклады — противник был обнаружен во всех ведущих к Спарте горных проходах. Пелленская дорога оставалась свободной. Должно быть, фиванский военачальник пренебрёг ею, чтобы не подставлять тыл своих войск под возможный удар Агесилая.
«Эпаминонд берёт город в полукольцо. Он будет атаковать одновременно с разных направлений, — думал Поликрат, глядя на макет местности, — потому и разделил своё войско. К счастью, ему не удалось добиться полной внезапности, иначе Спарта была бы обречена. Впрочем, до подхода царя о спасении говорить рано...»
Между тем лаконские войска ускоренным маршем шли на помощь родному городу. Гоплиты преодолели немалую часть пути бегом, без сна и почти без отдыха. Агесилай проделал весь путь — более двухсот стадий — стоя в колеснице и возглавил оборону, когда головы фиванских походных колонн уже разбухали, превращаясь в ударные кулаки.
Эпаминонд, узнав о возвращении лаконских войск, воздал должное противнику, но отменять штурма не стал: численное превосходство по-прежнему за фиванцами и их союзниками, к тому же спартиаты должны быть предельно изнурены стремительным маршем...
Приступ начался... Не было на этот раз в боевых порядках фиванцев сокрушительного эмбалона, не было и длинных копий: впереди уличный бой, там подобное оружие будет только помехой.
Навстречу штурмующим с городских окраин двинулись, сверкая металлом, золотисто-алые шеренги тяжёлой пехоты. Ожесточённый бой разгорелся на разных направлениях, но лишь в одном из них фиванцам сопутствовал относительный успех: ударом вниз по склону холма они опрокинули противника и вышли в предместья города. Ликующие победители утратили строй и были тут же наказаны контратакой сотни отборных бойцов под командованием Архидама, сына царя Агесилая. Всего лишь сотня воинов, но каких! Они показали, чего стоит спартанский гоплит, и вскоре гнали врагов к гребню той самой высоты, с которой те намеревались вкатиться в Спарту.
Эпаминонд прибыл развить успех, а вынужден был спасать положение.
Спартанские смельчаки заплатили высокую цену за удачную вылазку: немногим из них удалось отойти обратно. Самого отважного царевича, оглушённого, в измятых доспехах, вынесли с поля боя.
К вечеру схватки затихли. Подступы к городу были по-прежнему надёжно прикрыты поредевшими, но не дрогнувшими спартанскими войсками, а за ними на улицах стояли эномотии стариков, благодаривших Ареса за возможность найти достойную смерть в бою, и агелы подростков, жаждущих проявить храбрость. Каждый дом готов к обороне и превращён в маленькую крепость.
Эпаминонд, внешне невозмутимый как обычно, объезжал места приступа. Задача дня не выполнена, но потери спартиатов велики. Ещё пара штурмов, и живая ограда Спарты перестанет существовать. Для этого потребуется два-три дня и ещё столько же — на бои в городе. Далее последует торжество победителей и неизбежно связанный с ним упадок боеспособности.
Между тем секретные береговые наблюдательные посты докладывают о приближении афинского флота с мощными сухопутными силами на борту к берегам Пелопоннеса. Ификрат беспрепятственно высадит свои силы, перережет коммуникации и обложит фиванскую армию в Спарте, прежде чем он, Эпаминонд, успеет что-либо предпринять.
Положение станет тяжёлым, а если город к этому времени не будет взят, то почти безнадёжным.
Почему не удалось добиться сокрушения противника, почему здесь не удалось то, что так удачно получилось при Левктрах? Ведь необходимое количественное превосходство было достигнуто во всех пунктах штурма.
Очевидно, спартиатам помогает близость родного города, сообщая им небывалую стойкость, да и командует ими старый лев Агесилай, а не Клеомброт. Главное же в том, что в рядах фиванцев на этот раз не было Пелопида, умевшего внушить войскам всесокрушающую волю к победе. Беотарх принял решение...
— Я хочу, — говорил он командирам на ночном совещании, — чтобы каждый из вас хорошо понял сам и объяснил воинам, что урон, нанесённый Спарте, невосполним, но близость родных очагов ещё питает врага силой, как Земля Антея. Геракл оторвал титана от Земли, лишил тем самым источника силы и задушил своими мощными руками. Так и мы поступим с противником, заставив его отдалиться от Спарты.
Краткости и чёткости последовавших затем распоряжений позавидовал бы и сам Агесилай.
Спартиаты провели тревожную ночь, и не сразу поверили в то, что гроза, едва не разорившая город, кажется, миновала. Лишь во второй половине дня командующий убедился в том, что противник снялся и движется обратно к Тегеям.
Люди потянулись в храмы приносить благодарственные жертвы, эномотии старых бойцов рассыпались по домам.
Агесилай, прибыв в город, начал распоряжаться так, словно он был единовластным правителем, не обращая внимания ни на эфоров, ни на притихшую Герусию. Люди слушались его беспрекословно, понимая, от кого зависит сейчас всеобщее спасение.
Архонт узнал, что царь тотчас же справился об Эгерсиде и выказал редкую вспышку гнева, узнав о гибели полемарха: только наступление фиванцев помешало ему учинить строгое расследование. Поликрат не боялся дознания, но всё же решил сейчас не показываться на глаза царю и превратился на время в простого эномотарха, возглавив несколько десятков доживавших свой век на покое седых бойцов. Вместе с ними стоял он на окраине города, готовый к бою с фиванцами, и провёл всю ночь у костра, не снимая доспехов.
Поликрат едва простился со своими бойцами, как на выдвинутую к городской окраине заставу прибыл взволнованный архонт Евтих и поведал, что Агесилай намерен выступить вслед за фиванцами сразу же, как только войска будут готовы, но ещё раз обещал разобраться со всеми, кто причастен к гибели его любимца Эгерсида, интересовался судьбой дочери полемарха и грозил суровым наказанием Лисиклу, покинувшему своё подразделение накануне битвы за Спарту.
