Она кивнула, парень опустил бластер, и они отошли в сторонку для того, чтобы обсудить ситуацию.
– Не понимаю, – сказала девчонка. – Что-то так… Лес другой. Местность другая. Свет другой. Тишина. Почему тишина?
– Не знаю… Нас выбросило восточнее, так думаю. Нужно к своим пробиваться. Восточнее. Там скоро начнется…
Вроде как я не должен слышать, но я слышал, конечно.
– Это не дезертир, – прошептал парень. – Это рыло, он роет…
– Надо уходить, – ответила девчонка. – Надо к своим.
– Хорошо. Что с этим делать?
Парень покосился в мою сторону.
– Допросить бы еще, – предложила девчонка. – Он странный, ты заметил?
– Гладкий, – ответил парень. – И глаза… У него…
– Белые…
У меня белые глаза, вот не знал, приехали. Нормальные у меня глаза, не белые, серо-синие, хотя точно не знаю, в глаза себе особо не смотрел.
– Он не такой, он…
Девчонка поглядела на меня.
– Он другой какой-то. Надо допросить…
– Некогда, – возразил парень. – Некогда разбираться, надо уходить.
Девчонка подумала, сказала:
– Согласна… Этого здесь оставим, пусть комаров кормит.
– Лучше бы его… – парень сделал паузу. – Обезвредить.
– Да пусть сидит, толку с такого мешка…
Мешок белоглазый – это я. Меня надо обезвредить. Видимо, тут я должен начать пугаться. А как еще?
– Все-таки спрошу его…
Девчонка приблизилась.
– Ты что здесь делаешь? – спросила она. – Где твоя часть? Лучше тебе ответить сразу, или… лучше сразу.
– Я здесь гуляю с друзьями, – ответил я. – Какая часть? Часть чего? Вы сами кто? Что здесь делаете?
– Правду говори! – парень подскочил. – Отвечай! Быстро! Быстро!
И въехал мне в глаз бластерной рукоятью. С удовольствием, я успел заметить это на его лице
Оказалось, что это довольно больно. То есть очень больно, думаю, рассек кожу, по щеке потекла кровь.
Ладно, хотите играть, поиграем. Каникулы получились что надо, все вдруг.
Я сцепил пальцы, развел запястья. Веревка растянулась, я освободил руки.
– Отвечай!
– Привет, – сказал я.
– Сейчас запоешь! – зловеще предупредил парень. – Сейчас ты запоешь…
Он закинул бластер за плечо, вытащил из-за спины нож.
Зря это. С ножом неубедительно, не походил он на человека, готового пытать ножом. Я не специалист, но мне казалось, что мастера пыток должны быть постарше и покрупней, и лица у них обычно… Зверские лица. Вот у Лютера и Ярса, у бравых космолетчиков и покорителей пространства, лица хоть и грозные, но не пыточного профиля. У этого парня лицо было достаточно свирепое, как я успел заметить, но в то, что он готов к пыткам, я сомневался.
Парень грозно повертел перед моим носом ножом, довольно близко.
– Часть! Командир! Задание!
И этот фехтовальщик приставил мне к уху нож.
– У тебя что, на ушах фиксация? – поинтересовался я.
И чтобы он понял получше, повторил по-немецки.
Парень отскочил, лицо у него задергалось, он выхватил из-за спины бластер и приставил ствол мне почти ко лбу.
Я бы ему самому мог в лоб засветить, но стало интересно посмотреть, как он собирается дальше зверствовать.
– Погоди, – остановила девчонка. – Погоди, я хочу с ним сама…
Парень отодвинулся и принялся прохаживаться туда-сюда, поглядывал на меня, целясь.
– Лучше тебе ответить, – сказала девчонка. – То есть рассказать все самому. Поверь, мы умеем добывать информацию.
Парень свирепо прищурился.
– И тебе не понравится, если мы начнем…
– Мне кажется, твой брат слишком нервничает, – перебил я. – Так нельзя.
Оп.
Я оказался рядом с ним, перехватил бластер левой рукой, рванул. Парень держал оружие крепко и рванулся вместе с ним, и я подставил локоть правой. Я не хотел так, не хотел его калечить, просто оружие… Оружие все усложняло. С оружием мы заигрались. И потом, я никак не предполагал, что это получится настолько сокрушительно, парень сломался и съехал на землю. Бластер отлетел в сторону.
Я наклонился, пощупал пульс у него на шее. Ровный. Все в порядке, без сознания лицом в землю, через пятнадцать минут придет в себя. Может, через двадцать…
Она стояла и целилась мне в голову.
– Отойди от него! – потребовала девчонка.
– В себя придите, – сказал я, стараясь оставаться спокойным. – Вы как себя ведете? Может, поговорим? Я не пойму, что вы…
– Стреляй! – очнулся парень и попытался боднуть меня затылком.
Но я помнил про их бодучесть, увернулся без труда, прихватил его за шею, поднял на ноги. Парень был силен для своего размера, сопротивлялся. Я сделал шаг к девчонке. Она отступила, целиться продолжала, но стрелять не решалась. Тогда я перехватил бодальщика за шкирку и отшвырнул подальше.
Возник рядом с ней, вырвал из рук бластер, отбросил в сторону.
– Прекратите! Хватит!
Девчонка опять бросилась на меня.
Видимо, она пыталась применить что-то из старинных рукопашных искусств, возможно, самбо, или некую его боевую разновидность. Показалось, что она собиралась мне то ли кадык сломать, то ли глаз выбить, хлесткий удар в голову, я уклонился и толчком уложил ее в мох.
Смешно.
Но смеяться я не стал, я разозлился. Они переигрывали, явно переигрывали, что может быть хуже плохого театра?
– Да прекратите же! – опять рявкнул я. – Все, кончились игры, я вас раскусил! Вас Лютер и Ярс подговорили, хватит, шутка удалась, мне смешно!
Я вспомнил, как хохотал Лютер на борту «Улисса», и подумал, что этот смех им может быть знаком – набрал воздуха и засмеялся.
Это произвело странный эффект – девчонка сжалась, закрыв руками голову, а парень кинулся на меня уже с голыми руками. Я сместился чуть в сторону, схватил его за ворот куртки и направил на сосну. Ногу еще подставил, но это автоматически уже, не думая. Парень ударился лицом в дерево, отвалился и упал на спину, лицо у него было повреждено и залито кровью.
Вот это начиналось уже по-настоящему. Я никогда не бил человека лицом о сосну. И вообще человека не бил. Я смотрел на лицо мальчишки, я растерялся. Девчонка поползла к бластеру.
Я смотрел, как она приближается к оружию, и никак не мог опомниться. Голова заболела. У меня никогда не болела голова. Что происходит, они что, окончательно тут озверели… Кидаются…
