– Не думаю, что Джеку сейчас нужны молитвы, – отрезал я. С какой стати она ведет себя так, будто ребенок при смерти? – Эта штука лечится. Нам врач сказал.
Мать Анны сочувственно кивнула. В ее поведении было что-то механическое: наверняка точно так же она кивала, выслушивая исповедь какого-нибудь забулдыги из центра и наставляя его на путь истинный.
– Да, да, конечно, и все же это ужасно. Он ведь так юн, совсем еще дитя.
Не в силах больше выносить ее причитаний, я поднялся на второй этаж и укрылся в своем кабинете. «А я знала, что этим все кончится» – вот что было написано у нее на лице. «Бедный малютка». Как будто судьба Джека уже решена. Как будто ему конец.
Когда Джанет ушла, мы еще немного посидели в гостиной перед телевизором – Анна, бледная и молчаливая, смотрела финансовые новости. Потом мельком просмотрели список детских нейрохирургов, который уже успел прислать нам доктор Кеннети. Анна пошла наверх, а я остался в гостиной и слышал, как она остановилась у спальни Джека и, помедлив пару секунд, все-таки проскользнула внутрь. Вскоре она вышла, и я различил в тишине глухие рыдания.
Я тоже захотел проверить, как там Джек. Через приоткрытую дверь его спальни на площадку падал свет от фонарика, который Джек всегда брал с собой в постель. «Ходить ночью в туалет с фонариком, – рассказывал мне Джек, – это самое настоящее приключение».
Сейчас Джек рассматривал свои коллекционные карточки с покемонами, лежащие перед ним ровными горизонтальными и вертикальными рядами. Со стороны казалось, будто он раскладывает пасьянс. Эта страсть к упорядочиванию передалась ему от Анны, у которой вся жизнь была разложена по полочкам, сведена в списки и электронные таблицы.
Он брал карточку, внимательно изучал ее в свете фонарика и клал на прежнее место. До меня доносился его шепот: «Ты – сюда… вот так… а ты сиди тут, с ним». Джеку нравилось распределять покемонов по командам, в зависимости от их цвета, типа, среды обитания.
– Привет, лапушка, – сказал я, входя в спальню.
– Привет, папа. – Он ткнул пальцем в одного из персонажей. – Я собираю их в команды.
– Как здорово.
Я присел на кровать.
– Это – злая команда, – объяснил Джек, указывая на одну группу карточек. – А это – добрая. А завтра утром у них будет большая битва.
– Ничего себе, – удивился я. – И кто победит?
Джек задумался.
– Злые! – вдруг выпалил он и громко рассмеялся.
– Ну все, пора спать.
– Ладно.
Он собрал все карточки и положил их на прикроватную тумбу.
Джек устроился поудобнее, и я снова подоткнул одеяло.
– Как ты себя чувствуешь, Джек? Голова не кружится?
Я смотрел на левую часть его головы. На височную долю.
– Нет, пап, – ответил он.
Его глаза уже начали слипаться, и не прошло и минуты, как он крепко заснул. Дыхание становилось все глубже и ровнее, а я стоял, склонившись над ним, не в силах оторвать глаз от крошечных завитушек вокруг его ушей, светлых родинок, усыпавших затылок. «Это маленький ты», – говорила мне Анна. Маленький я.
Я поцеловал Джека в лоб и сел на его диванчик с рисунком из звезд и комет. Я замедлил дыхание. Мне хотелось слышать Джека, только его одного. Сначала не получалось: я все равно дышал слишком громко, слишком гулко билось мое сердце. Тогда я задержал дыхание. Десять, двадцать, тридцать секунд – насколько хватило силы легких. Тогда-то мне это удалось. Посторонние шумы исчезли, и я слышал лишь, как посапывает Джек, как он ворочается и что-то бормочет во сне. И я никогда не слышал ничего прекраснее.
Огурец
лифт взлетел вверх со скоростью ракеты, и, когда двери открылись, мы с тобой оказались в огромной стеклянной комнате. мы же на небе, пап, сказал ты, и, джек, это была сущая правда. ведь только забравшись на небо, мы могли увидеть весь лондон как на ладони, до самого саут-даунс, почти что до самого моря. мы ходили по кругу, глядя вверх-вниз, вправо-влево, как тимоти поуп со своей подзорной трубой из стишка про акулу. я буду помнить тот день до конца жизни, джек. по стеклянным стенам сбегали струйки дождя, и ты плясал от восторга, звонко смеясь, как маленький ангел.
8
Я проснулся еще до рассвета. Анна лежала спиной ко мне, поджав колени, как Джек, и натянув одеяло до самого подбородка. Джека нигде не было. Он частенько пробирался к нам по утрам и, пока мы спали, сидел на полу и шептался со своими покемонами, раскладывая карточки в одном ему ведомом порядке.
Я спустился в кухню, сел за стол и, открыв ноутбук, начал гуглить: «плеоморфная ксантоастроцитома», «лечение опухолей мозга в детстве», «опухоль головного мозга у ребенка прогноз». Я прочел статистику Национальной службы здравоохранения, несколько статей в Википедии, длинное интервью с врачом из Американской ассоциации опухоли головного мозга.
Я вводил один запрос за другим, просматривая чуть ли не каждый предложенный поисковиком сайт. Все, что мне удалось найти, подтверждало слова доктора Кеннети: опухоль второй степени злокачественности, встречается редко, почти не встречается у детей, девяносто процентов пациентов полностью восстанавливаются после операции.
Мое исследование прервал топот маленьких ножек. Я обернулся и увидел, что Джек уже спустился с лестницы. Он был такой тонкий и гибкий, такой трогательный в своей пижаме с Человеком-пауком, что я невольно им залюбовался. Зевая, он залез ко мне на колени, словно обезьянка, обхватил меня руками и ногами и уткнулся мне в шею.
– Папа, можно мне тост с сыром?
– Конечно можно.
– Только с особенным сыром.
– Тост с особенным сыром? – переспросил я с деланым негодованием. – С самого что ни на есть раннего утра? Ну, не знаю, не знаю. А что я получу взамен?
Джек задумался, прикидывая возможные варианты сделки.
– Поцелуй, – ответил он, улыбаясь.
– Всего-то? Хмм, маловато будет.
Джек огляделся по сторонам, спрыгнул на пол и побежал к плетеной корзине с игрушками. Покопавшись в ней, он вернулся ко мне, крепко сжимая кулачок:
– Еще я дам тебе подарок.
Он раскрыл ладошку, в которой лежала деталь от трансформера.
– Это рука Шмеля?
– Да. – Джек тряхнул головой и рассмеялся.
– Беру. И обещанный поцелуй, пожалуйста.
Он кивнул и послушно чмокнул меня в щеку. В этот момент я услышал сдавленное рыдание и резкий вдох: у лестницы стояла Анна. Судя по мокрым волосам, она только что вышла из душа. Быстро развернувшись, она поднялась по лестнице и исчезла в спальне.
– А куда мама ушла?
– В ванную.
– Зачем?
