– На снимке, – продолжал врач, – просматривается едва заметное затемнение. На данный момент сложно сделать какие-либо выводы, поэтому я рекомендую вам обратиться к специалисту.
– Едва заметное затемнение? – переспросил я.
– Только не нужно паниковать. Чаще всего это оказывается лишь дефектом изображения, не более. Иногда – новообразованием или кистой. Реже всего – опухолью, однако все они, как правило, доброкачественные.
Опухоль. Я подумал о Джеке, который резвился в игровой комнате.
– И это все, что вы можете нам сказать? – спросила Анна.
Врач снова пробежал глазами по монитору, беззвучно шевеля губами.
– Боюсь, на данный момент – да. Необходимо дальнейшее исследование.
Анна сделала глубокий вдох, и я заметил, что она щиплет себя за руку.
– И что потом? – спросил я. – Операция?
Доктор сложил ладони вместе:
– Мистер Коутс, прошу вас, давайте не будем забегать вперед, нам ведь пока даже неизвестно, что это. Вполне возможно, что нет никаких причин для беспокойства. И все же, чтобы окончательно в этом убедиться и не терять времени, я направлю Джека к специалисту.
– Мы можем встретиться с ним уже на этой неделе? – спросила Анна.
Доктор шумно вздохнул и взглянул на календарь:
– Могу записать вас на среду, если вы не против.
– Спасибо, – сказала Анна.
Специалист? С какой стати вести Джека к какому-то специалисту, если причин для беспокойства нет?
– Вы действительно больше ничего нам не скажете? – спросил я.
– Мне очень жаль. Подробную информацию вы сможете получить у доктора Кеннети – он несоизмеримо более компетентен в данном вопросе.
Перед ним стояла рамка с фотографией, и я подумал о том, что, возможно, это фотография его детей.
– Если это опухоль, – произнес он, – то, учитывая возраст Джека, понадобится операция. Но до той поры, пока мы не будем уверены, любые предположения с моей стороны попросту неэтичны и несправедливы. Как я уже сказал, даже если это и опухоль – если! – то, скорее всего, она доброкачественная. Поэтому постарайтесь сохранять спокойствие, хотя я прекрасно понимаю, что это нелегко.
Доброкачественная. Скорее всего. Я вышел из кабинета на ватных ногах и уже собирался обсудить услышанное с Анной, но к нам тут же подбежал Джек:
– Мы пойдем в «Макдоналдс»?
– Конечно. – Я потрепал его по макушке и поправил его шапчонку.
В «Макдоналдсе» я остался сторожить столик, а Джек с Анной отправились к кассе. Сегодня он был одет в рубашку с «Энгри Бёрдс» и голубые джинсы. Порядком отросшие волосы колечками лежали на шее. Когда они вернулись, Джек с ликующим видом держал в руке свой любимый «Хэппи Мил».
Он уселся за стол и сначала разобрал сэндвич по частям: не спеша вынул все ломтики соленых огурцов, соскоблил с булки соус и только потом принялся жевать, сохраняя полное молчание. Он доел сэндвич и, улыбнувшись измазанным в соусе ртом, спросил, можно ли ему еще один. Неужели мы всерьез думаем, что этот мальчишка болен? Да быть такого не может!
– Роб, я не хочу.
– Я знаю, но ты хотя бы немного развеешься.
– Ну да. – Анна отвела взгляд. – А ты почему так туда рвешься? Ты ведь это ненавидишь.
Лола устраивала вечеринку в честь издания своей кулинарной книги для сыроедов.
– Я, конечно, не фанат подобных сборищ, – признался я, – но даже это лучше, чем сходить с ума в четырех стенах.
Анна, сидевшая на другом конце кухонного стола, беспомощно посмотрела на меня:
– Это так… так невыносимо, господи! Я даже думать об этом не хочу…
– Солнышко. – Я потянулся через стол и положил ладонь ей на руку. – Ты себя накрутила. Помнишь, что доктор сказал? Если даже это и опухоль, что вряд ли, то, вероятнее всего, доброкачественная. Он отправил нас к специалисту лишь для подстраховки.
Анна молчала, крепко стиснув зубы.
– Ну же, нам пора. Джеку не терпится увидеть Индию.
– Ты прав, – сказала наконец Анна. – Мне нужно отвлечься.
– А вот и вы, крошки, – с порога приветствовала нас Лола.
Она жила в Хакни-Уик, в бывшей гончарной мастерской. Войдя внутрь, мы очутились под кованой лестницей, которая никуда не вела; рядом, на диване, по-видимому принесенном с помойки, сидело двое мужчин в очках из разноцветной ворсистой проволоки.
Лола встретила нас в леопардовом комбинезоне.
– О, вы привели Джека, как чудесно. Индия будет в восторге.
– Здравствуй, тетя Лола, – сказал Джек.
– Вот он, мой любимый мальчик, – заворковала Лола. Она наклонилась и поцеловала Джека в макушку. Я почувствовал, как напряглась Анна. – Какие вы все красавчики. Пойдемте со мной, покажу вам, что к чему. Думаю, вы не удивитесь, узнав, что все угощения – дело моих рук. Все только из сырых овощей и фруктов, исключительно органическое – разумеется – и не содержит никакой химии.
Я улыбнулся, размышляя, стоит или нет ввернуть свою стандартную фразу о том, что все на свете – химия. Наши тела, Лола, твой комбинезон, твое янтарное ожерелье, эти яблоки, что выросли сами по себе, без надзора фермера, это апельсиновое мороженое с эстрагоном – все это чистая химия.
– Спасибо, что пришел, Роб, – сказала Лола, сжимая мою руку. – Мне ведь известно, что такая еда не в твоем вкусе.
– Кто знает, Лола, кто знает. Не суди раньше времени, поживем – увидим, и все такое. – Она довольно заулыбалась, но руку не отпустила. – Кроме того, – добавил я, взяв со складного столика старинный щербатый бокал с шампанским, – у нас на пути домой есть отличный «Макдак».
– И думать об этом не смей, – предупредила Лола и тут же переключилась на нового гостя.
Джек убежал играть с Индией, и мы с Анной остались одни у стола, заваленного едой и выпивкой.
– Как ты? – спросил я.
– Нормально.
– Точно?
– Хватит задавать этот глупый вопрос, ладно? – взорвалась Анна.
– Извини, я просто…
Она отвернулась и схватила со стола овсяную лепешку.
– Хочешь выпить?
– Роб, я за рулем.
– Ну и что. Обратно можно поехать на такси.
– Бросить машину в Хакни ради бокала шампанского? Мне не настолько плохо.
– Понял.
Я отошел к стене, чтобы рассмотреть висевшую на ней картину, а когда вернулся, Анна все еще жевала рассыпающуюся лепешку, подставив ко рту ладонь, чтобы крошки не летели на пол.
– Вкусно?
– Нет, – прошептала Анна, придвигаясь ближе. – Это ужасно, похоже на опилки.
