Что бы ни находилось в амбаре, мальчик знал об этом.
Шериф не замедлила шага, когда мы проходили мимо этой пары, а я задержала взгляд на мальчике.
«Я знаю тебя», — подумала я. И сразу поняла: он увидел, что я его узнала. Он выглядел слегка испуганным.
Я имею связь с мертвыми, но время от времени вхожу в контакт с теми, кого особенно занимают покойники. Иногда такие люди совершенно безвредны. Иногда такой человек решает работать в похоронном бюро или становится работником морга. Этот мальчик был из таких людей. Я уверена, что много раз не замечала подобного в людях, но поскольку мальчик не имел всех психических щитов и ловушек взрослого человека, я могла видеть, что в нем это есть. Я просто не знала, откуда происходит эта его озабоченность.
В амбаре имелась лампочка под потолком, которая создавала больше темноты, чем света. Амбар оказался довольно большим, совершенно пустым, если не считать трех стойл в дальнем конце, полных сгнившего сена. Судя по их виду, к ним никто не прикасался годами. У стен остались старые инструменты и причиндалы домашнего хозяйства: старая тачка, газонокосилка, несколько мешков удобрений для газона, старые банки с краской, сложенные в углу.
Воздух здесь был очень холодным, густым и неприятным.
Толливер, похоже, пытался задержать дыхание. Ничего у него не выйдет.
Я уже могла определить, что такая работа скорее для Ксильды Бернардо, чем для меня. Так я и сказала шерифу.
— Что, вы о той сумасшедшей старухе с крашеными рыжими волосами?
— Она выглядит сумасшедшей, — согласилась я. — Но она настоящий медиум. А то, с чем мы здесь имеем дело, не мертвые люди.
— Никаких трупов?
Трудно было сказать, что чувствует шериф Рокуэлл: облегчение или разочарование.
— О, я думаю, трупы есть. Просто они не принадлежат людям. Есть смерть, но я не могу ее найти. Если вы не возражаете, я позвоню Ксильде. Если она сможет сказать вам, что здесь, можете отдать ей мой гонорар.
Рокуэлл уставилась на меня. От холода у нее побелело лицо. Даже глаза выглядели бледнее.
— Договорились, — сказала шериф. — А если она выставит вас на посмешище, сами будете виноваты.
Ксильда и Манфред довольно быстро добрались сюда, с учетом всех обстоятельств. Ксильда вошла в амбар, облаченная в ветхое клетчатое пальто, ее длинные волосы, выкрашенные в ярко-рыжий цвет, были нечесаными и спутанными. Она во всех смыслах слова являлась большой женщиной и не поскупилась для своего круглого лица на пудру и помаду. Еще она носила тяжелые резиновые чулки и мокасины.
Манфред был любящим внуком. Большинство молодых людей его возраста убежали бы с воплями, лишь бы не появляться на людях с тем, кто выглядел настолько сумасшедшим, насколько выглядела Ксильда.
Ксильда, опиравшаяся на палку, не поприветствовала нас, даже не подала виду, что нас заметила. Я не могла вспомнить, нуждалась ли она в палке пару месяцев назад или нет. Палка придавала ей ухарский вид. Манфред слегка придерживал ее за талию, как будто она внезапно может споткнуться.
Ксильда показала палкой на одно из слегка выпуклых мест на земляном полу. Потом застыла. Вошедшие вместе с ней люди — все, кто ждали снаружи, в том числе мальчик и тот человек, который, несомненно, был его отцом, — насмешливо смотрели на нее, некоторые отпускали не слишком тихие комментарии. Но теперь они замолчали, а когда Ксильда закрыла глаза и, судя по виду, стала слушать что-то, чего никто, кроме нее, не слышал, напряжение в сарае почти осязаемо возросло.
— Замученные животные, — сказала она решительно.
Она повернулась со всем проворством, какое только можно было ожидать от довольно старой и тяжелой женщины, и показала палкой на мальчика.
— Ты мучаешь животных, ты, маленький сукин сын!
Ксильду нельзя обвинить в том, что она смягчает слова.
— Они выкликают тебя, — сказала она, голос ее приобрел жуткие монотонные интонации. — Твое будущее написано кровью.
Мальчик выглядел так, словно ему хотелось вырваться и убежать, когда в него впились эти старые глаза. Я его не обвиняю.
— Сын, — произнес невысокий мужчина в тяжелом пальто; он смотрел на мальчика с душераздирающим сомнением на лице, — то, что она говорит, — правда? Ты мог заниматься такими делами?
— Папа, — умоляюще проговорил мальчик, как будто его отец мог помешать тому, что произойдет дальше, — не заставляй меня проходить через это.
Рука Толливера крепче обхватила меня за талию.
Мужчина слегка потряс мальчика.
— Ты должен им сказать! — велел он.
— Кот уже был ранен, — измученным, неживым голосом проговорил мальчик. — Я просто наблюдал за ним, пока он не сдох.
— Лжец! — воскликнула Ксильда с величайшим отвращением.
После этого все просто покатилось под гору.
Помощники шерифа произвели раскопки и нашли упомянутого кота, собаку, несколько крольчат и пару птиц. Потом пошарили в стойлах, отчего пыль от залежавшегося сена поднялась густыми облаками. Но в стойлах были деревянные полы, поэтому под ними не могло быть трупов животных.
Отец мальчика, Том Алманд, выглядел ошарашенным. Поскольку он работал советником в Центре психического здоровья, то прекрасно знал, что один из ранних признаков, проявляющихся в серийном убийце, — это пытки животных.
Я гадала, сколько детей, мучающих животных, не вырастают убийцами, но решила, что это не поддается подсчету. Можно ли делать что-то настолько отвратительное и все-таки стать уравновешенным взрослым, имеющим здоровые взаимоотношения с людьми? Может быть. Я не изучала это явление, да и не собиралась изучать.
В своей повседневной работе я повидала достаточно, чтобы убедиться: люди способны совершать ужасные поступки… и замечательные тоже. Но, глядя на мокрое от слез лицо Чака Алманда тринадцати лет от роду, начинающего садиста, я почему-то не чувствовала оптимизма.
Я была уверена, что шериф Рокуэлл будет довольна. Мы удержали местных от совершения глупой ошибки, мы обнаружили несомненно настораживающий источник будущих бед, и я не собиралась просить ни цента за все причиненные мне страдания. Однако они должны были кое-какие наличные Ксильде, и я собиралась позаботиться о том, чтобы деньги были выплачены.
Однако шериф не выглядела радостной, она выглядела усталой, обескураженной и унылой.
— К чему такая мрачность? — спросила я.
Толливер вел беседу с Манфредом, заставляя себя быть вежливым. Ксильда держала за руку одного из офицеров полиции и говорила с ним без умолку. У офицера был ошеломленный вид.
— Я надеялась, что мы закончим дело, — объяснила шериф. Похоже, она слишком впала в уныние, чтобы скрывать свои мысли и чувства. — Надеялась, что здесь мы его и закончим. Найдем еще тела. Найдем свидетельства — может быть, трофеи, — которые свяжут кого-нибудь, возможно Тома, со всеми этими убийствами. И все будет кончено. Мы распутаем дело сами, вместо того чтобы передавать его парням из полиции штата или ФБР.
