Папин взгляд метался от меня к маме и обратно. Я буквально читала в его глазах: «Что нам делать? Надо посовещаться — но как?» На этот вопрос у меня ответа не было. Одно я знала: больше ни одной минуты бездействия не выдержу. Не смогу повзрослеть и пройти все этапы долгой жизни с мыслью, что мешкала в самый критический момент, а когда всё-таки что-то предприняла — моим действиям уже не суждено было повлиять на ситуацию.
Бочком я вышла из кухни и проскользнула в гостиную, оставив взрослых строить планы. Мой план был давно набросан, но я для верности ещё раз пошагово прокрутила его в голове. Представила, как говорю и делаю то, что считаю правильным. В любом случае хуже не будет. Почти беззвучно я затворила дверь между кухней и гостиной. Сняла телефонную трубку, начала вертеть скрипучий диск.
— Миссис Гриббл? — выдохнула я, услыхав «Алло».
— Это вы, Сара?
— Нет, миссис Гриббл, это Аннабель. Соедините меня, пожалуйста, с фермой Вудберри. Это очень важно.
Я знала, как Энни отреагирует на слово «важно». Слюнки у неё потекут, вот как.
— Аннабель, а твоя мама знает, что ты звонишь по телефону?
— Конечно. Хотите, я передам ей трубку? Правда, мама сейчас с бабушкой на кухне занята, но, если это необходимо, я её позову. Просто дело срочное. И очень-очень важное.
Я задержала дыхание.
— Хорошо, — ответила миссис Гриббл. Прямо слышно было, что она сплетню предвкушает. — Которые Вудберри тебе нужны?
Такого вопроса я не ожидала:
— Те, у которых Энди.
— Да тут на каждой ферме по Энди, — фыркнула миссис Гриббл, теряя терпение.
— Энди, который ходит в школу.
Впервые я порадовалась, что миссис Гриббл — сплетница. Послышались гудки — миссис Гриббл устанавливала соединение. Трубку взяла мама Энди. Я только об одном молилась: чтобы миссис Гриббл осталась на линии.
— Миссис Вудберри, здравствуйте. Это Аннабель Макбрайд. Позовите, пожалуйста, Энди к телефону.
— Если ты хочешь сообщить о Бетти — мой сын уже знает. Такая славная была девочка. Такое несчастье! Такое злодейство!
— Нет, я не поэтому звоню, миссис Вудберри. Но, конечно, всё касалось именно Бетти.
— Ладно, сейчас позову. Подожди, Аннабель. Трубка клацнула по столешнице. Я успела подумать: хорошо, что Коулмен велел всем сидеть по домам — Энди не мог уйти с фермы.
— Энди! — крикнула миссис Вудберри. — Энди!
Через минуту в трубке раздалось:
— Да?
Голос был безжизненный. Я собиралась сразу перейти к делу, но по тону поняла: Энди совершенно раздавлен.
— Энди, это Аннабель. Мне очень жалко Бетти.
Он молчал довольно долго. Наконец выдавил:
— Мне тоже.
Почему-то я удивилась, а ведь знала, что Энди к Бетти неровно дышал. Неподдельное горе этого оболтуса чуть не заставило меня отказаться от задуманного.
— Энди, я тебя спросить хотела.
Я произнесла эту фразу — и замолчала. Будто выронила путеводную нить, по которой собиралась добраться до истины.
— Энди, мы получили по почте отпечатанные снимки, которые Тоби делал. На одном из них — Бетти.
На слове «Бетти» я чуть не задохнулась. Кто ж знал, что говорить о ней будет так трудно!
— А я тут при чём? — пробурчал Энди, судя по тону, одновременно заинтригованный и перепуганный.
— При том, что Бетти не одна. Там ещё и ты. Вы вдвоём стоите на склоне холма — того, который глядит на школу. И Бетти швыряет камень в мистера Анселя.
Я знала: если миссис Гриббл сразу не отсоединилась, теперь её не отвлечёт и целый шквал других звонков. Пусть лампочки на коммутаторе мигают сколько влезет — миссис Гриббл будет слушать наш разговор.
Энди молчал, только тяжело дышал в трубку. — Ты-то чего колыхаешься? — наконец процедил Энди. Страх из голоса никуда не делся, только к нему прибавилась злоба. — Наказать Бетти хочешь, да? За камень тот идиотский? Так Бетти уже умерла! Мало тебе, что ли? Мало?!
Вот оно. Первую часть истории, специально для ушей миссис Гриббл, Энди выдал.
Я позволила себе выдохнуть:
— Просто, Энди, теперь убийцей считают Тоби. Поэтому я тебе и позвонила. Ты же знаешь: это не Тоби спихнул Бетти в колодец.
— А она сказала — Тоби! — Теперь Энди рычал. — Докторам сказала, в больнице.
— По её версии, Тоби и камень швырнул. Это ведь ложь. Ты сам, Энди, минуту назад признал, что это ложь.
— Да она просто испугалась. Она и камнем вовсе не в Руфь метила!
Я закрыла глаза. Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы миссис Гриббл всё ещё висела на нашей линии!
— Энди, я понимаю: вы с Бетти дружили. Но ты же сам сказал офицеру Коулмену, что Бетти хотела идти к коптильне, хотела напакостить Тоби. Может, даже поджечь его жилище. Разве тебе трудно признать, что в колодец она сама упала — случайно?
— А хоть бы и так — теперь-то какая разница? Бетти умерла, а этот… этот на свободе разгуливает!
— Говорю же, Тоби считают убийцей! — Мне большого труда стоило не взвизгнуть. — Его застрелят или казнят.
— Поделом, — прошептал Энди. — Пускай и застрелят, и казнят.
— Энди, как ты можешь?
Вместо ответа он бросил трубку. Мгновение спустя отключилась и миссис Гриббл. Я села прямо на пол. Меня трясло от изнеможения. Так, на полу, меня и обнаружила мама.
— Аннабель, ты по телефону звонила? Аннабель, что с тобой?
— Мне как-то нехорошо, мама. Можно я в постель лягу?
Мама потрогала мой лоб:
— Температуры, во всяком случае, у тебя нет.
— Я не больна. Просто неважно себя чувствую.
— Тогда иди ложись.
Мама подала мне руку — мол, поднимайся. Добавила:
— Все уже ушли. Отвязали ищеек — и снова в лес.
С трудом я встала на ноги. Мама обняла меня, устроила подбородок на моей макушке.
— Скоро всё закончится, Аннабель. Так или иначе — но закончится.
Глава двадцать шестая
Новость насчёт камня, выбившего Руфи глаз, Энни Гриббл распространила на диво быстро. Многие осуждали миссис Гриббл за чрезмерное любопытство и злоупотребление служебным положением, многие клялись, что не водятся с ней и сплетен не собирают, но всем было известно — слухи из уст миссис Гриббл неизменно оказываются правдой. Один-единственный раз миссис Гриббл дала маху — поверила первоапрельской шутке и разнесла весть о том, что возле Боктауна обосновался цыганский табор. А вообще она была в округе чем-то вроде глашатая.
К вечеру все знали: Руфь потеряла глаз совсем не из-за Тоби. Кое-кто даже засомневался, а точно ли Тоби спихнул Бетти в колодец. Но оказалось, что сомнения ничего не значат.
