— Фотоаппарат хоть возьмите, — сказал папа.
Тоби отмахнулся — дескать, нет, не моё. Лицо его почти скрывала шляпа, виднелись только скулы — и они были бледны, как никогда раньше.
Тоби отвернулся. Вышел из амбара, зашагал через выпас и скоро растворился в зарослях.
Глава двадцать третья
На этом история могла бы закончиться. Если бы не тётя Лили.
— Джон, ты почему полицию не вызвал? — напустилась она на папу. (Мальчики, оказывается, разболтали ей о находках.) — Почему констеблю не позвонил? Этот псих где-то рядом бродит! Я спать не смогу, пока он не пойман, и, полагаю, не я одна.
Папа сидел у печки и ждал, пока мы с бабушкой накроем на стол.
— Лили, он оставил фотоаппарат. Не взял чужого, понимаешь? Он, наверно, уже далеко от наших мест.
— А шляпа?
Про шляпу объяснений у папы не было.
— Ты вообще сеновал осматривал? — не унималась тётя Лили.
Папа качнул головой:
— Да ведь этот Тоби наверняка на сеновале! У нас на сеновале, Джон! Или сбежал только сегодня, если мальчики его спугнули.
Бабушка, которая до сих пор старалась в эту историю не вникать, вдруг поддержала тётю Лили.
— Джон, я понимаю, ты всегда был за Тоби горой. Но в данном случае, похоже, Лили права.
— Спасибо, мама, — бросила тётя Лили. — Я уверена, что и Сара меня поддержит.
Мама, хлопотавшая у плиты, не отозвалась. Тётя Лили выждала минуту, снова взглянула на папу. Папа сделал вид, что глубоко погружён в мысли.
— Ладно же, — выдала тётя Лили. — Раз все так заняты, раз никому недосуг позвонить — я сама это сделаю.
Я открыла было рот, но папа жестом остановил меня. Ещё и на словах добавил:
— Не вмешивайся, Аннабель.
Из гостиной послышалось: «Миссис Гриббл! Соедините меня, пожалуйста…» Мы уловили слова «Питтсбург», «управление», «поторопитесь». И фразу «Возьмите с собой ищеек». Мне и не снилось, что по следу Тоби пустят собак. В случае с Бетти это были поиски, в случае с Тоби выходила… травля? Мы с папой переглянулись. Он, судя по глазам, тоже сообразил: тут всюду следы пребывания Тоби. Не только в Коббовой пади. Не только в амбаре. Не только в прицепе. Но и прямо в нашей кухне. Следы приведут ищеек вот к этому самому стулу!
В дверном проёме, чуть ли не облизываясь, стояла тётя Лили.
— Офицер Коулмен будет здесь уже сегодня! А утром приедет группа захвата!
— Отлично! — бросила мама. — Вот ты, Лили, на эту группу теперь и жарь, и парь, и грязь подтирай, а с меня хватит.
— С превеликим удовольствием похлопотала бы, но имею общественно важную работу, — ответила тётя Лили, усаживаясь за стол. — По-моему, Сара, тебе следует беспокоиться больше всех. У тебя ведь дети!
Мама открыла духовку, выхватила форму с окороком и грохнула её на плиту:
— Я и беспокоюсь, Лили. Не воображай, будто мне дела нет!
Мальчиков к ужину звать не пришлось. Они сами учуяли окорок, сами расслышали, что речь о полиции.
— Тоби застрелят, да? — пискнул Джеймс.
«Боишься!» — с удовлетворением подумала я.
— Глупости! — Тётя Лили хлопнула ладонью по столу. — Никто никого не застрелит.
— А вот это ещё неизвестно, — фыркнула мама. — Вооружённый отряд собрался ловить вооружённого человека. Что может случиться? Ну? У кого какие соображения?
— Тоби просто обезвредят! — взвизгнула тётя Лили, словно имела дело с кучкой идиотов. — Господи, мы же не в Германии! Здесь в людей без нужды не стреляют.
Вошёл дедушка. По вечерам он обычно сидел на террасе, смотрел, как меркнет свет.
— О чём это вы? Кто Германию помянул? В кого стреляют?
Дедушка занял своё место во главе стола.
— Так, папа, ни о чём. К нам едет офицер Коулмен. Хочет убедиться, что Тоби не притаился где-то поблизости. Только и всего.
— Это из-за шляпы? — уточнил дедушка.
Тётя Лили кивнула.
— По-моему, за уши притянуто, — сказал дедушка. — Хотя… Окривел-то не я. И в колодец не меня запихнули.
— Это несправедливо, — буркнула я. Мне только и оставалось, что бурчать.
Тётя Лили вдруг сменила тему.
— Вроде Джордан остался чинить амбар, — произнесла она совсем другим тоном — с отголосками нежнейшей мелодии. — Почему его на ужин не позвали?
Я похолодела. Как мы могли забыть, что Джордан, хоть и недолго, да жил на свете?
— Ему пришлось срочно уехать домой, Лили, — не растерялся папа. — Но он передал привет тебе лично.
Тётя Лили заулыбалась, как девчонка:
— Этот Джордан, кажется, очень мил.
— Был, — бросила я.
Получилось громче, чем надо. Все на меня уставились. Я пошла на попятную.
— Ну да, он милый; был милым с нами, — пробормотала я, теребя пуговку на манжете.
— Ну и где шляпа? — вдруг спросила тётя Лили.
Воцарилось молчание.
— Какая шляпа? — спросил папа.
Кадык у него дёрнулся, как поршень. Тётя Лили оглядела по очереди папу, меня и мальчиков. Генри пожал плечами:
— Мы её папе отдали.
— Ах, эта шляпа! Так она… в амбаре валяется. Зачем её в дом тащить, грязную такую?
— Действительно, зачем? — отозвалась тётя Лили.
— Довольно! — вмешалась мама. — Все за стол. И чтоб я больше не слышала слов вроде «Тоби», «шляпа», «группа захвата» или «ищейки». Все поняли?
Ещё бы нам не понять. Мы уселись за стол. Тётя Лили прочла молитву. Ужин был вкусный, я съела всё, что мне положили, но тоскливую пустоту в груди не заполнила, сердечный вой не уняла.
— О Бетти новости есть? — спросила тётя Лили.
— Говорит она мало, — отвечала мама. — Думали, что палец на ноге отнять придётся — да не того боялись. Гангрену остановили, а вот плечо совсем плохое. Инфекция вызвала лихорадку, температура высокая, так что Бетти до сих пор в больнице.
Маме случалось едва ли не с каждым из нас понянчиться, она умела и жар сбивать, и раны врачевать, в панику без причин не впадала. Теперь по её тону я поняла: дело плохо. Я даже вилку отложила. Выдохнула:
— Поздно мы её нашли!
Мама знала, как я отношусь к Бетти:
— Ты у нас хорошая девочка, Аннабель.
— А я, а я? — завертелся Джеймс.
— И ты у нас хорошая девочка, — пошутил папа.
— У, папа! Так нечестно! — Джеймс скорчил рожицу.
Мне бы следовало рассмеяться вслед за Генри — а я не смогла.
