— Аннабель, где ты пропадала? — спросил папа. — Мальчики уж с полчаса как вернулись, если не больше.
— Я у Панцирь-камня была.
Папа и Тоби уставились на меня, будто кони, которых от пастьбы отвлекают, и я поспешила добавить:
— Там всё спокойно.
Оба выдохнули. Я перевела взгляд на братьев. Шуму от них было больше, чем от ворон, которые ястреба атакуют.
— А на сеновале вы прибрались?
Папа кивнул:
— Да, Аннабель. Волосы я в лесу закопал. Ружья мы в плащ завернули и под тюк сена сунули. Подушку с одеялами унесли. Фотоаппарат в шляпу положили — и тоже за тюки. А мальчикам я запретил на сеновал забираться.
Я похолодела. С тем же результатом папа мог бросить собаке кусок говядины и крикнуть «Фу!».
— Папа, я кое-что придумала.
Невероятно, от этой фразы двое взрослых мужчин мигом отложили молотки.
— Выйдемте-ка из амбара, — сказал папа.
Мы вышли.
— Что ты придумала, доченька?
Я вернулась мыслями к ниточке, которую начала вить ещё на уроках, и к решению, принятому возле Панцирь-камня: заштопать этой ниточкой всё, что ещё не окончательно расползлось.
— Мы заставим Энди признаться, что Тоби не виноват. Кажется, я знаю, каким способом.
Папа и Тоби молчали.
— Энди и Бетти видели Тоби на холме. Они также видели, что Тоби был с фотоаппаратом.
— Продолжай.
— Мы скажем Энди, что Тоби сфотографировал, как Бетти швыряла камень.
Тоби покачал головой:
— Я хотел, да не успел. Всё произошло в считаные секунды. Эта парочка живо скрылась в зарослях, а я только и снял, что дорогу. И тебя, Аннабель. И бедняжку Руфь.
— Мы в курсе, Тоби, — заговорил папа. — Мы снимок видели. По нему выходит, что вы виноваты. Но Энди-то про снимок неизвестно. Энди знает только, что вы были на холме с фотоаппаратом. Мы ему скажем, что фотографии отпечатаны и на одной из них — Бетти, швыряющая камень. Решив, что уличён в главной лжи, Энди поймёт, что прочие запирательства бесполезны.
— И сразу станет ясно, Тоби, что у вас не было причин пихать Бетти в колодец, — подхватила я. — Папа! Поедем скорее к Энди, только констебля с собой возьмём. Пускай своими ушами услышит.
Тут-то Генри с Джеймсом и разметали наш великолепный план, словно горсть птичьего корма. Примчались красные, запыхавшиеся. Завопили:
— А что мы нашли!
Джеймс размахивал чёрной шляпой. Генри — фотоаппаратом. Мы трое дара речи лишились.
— Тоби был у нас в амбаре! — верещал Генри. — Может, он и сейчас где-то рядом прячется!
Внезапно Генри перешёл на шёпот:
— А если он до сих пор в амбаре? Папа, как ты думаешь? Он здесь?
Что было отвечать? Не скажешь ведь: вот он, Тоби, перед вами! Мальчики непременно проболтаются. Не подействовал бы и запрет распространяться о странных находках. Как объяснить причину? Известно, что Тоби ищет полиция, значит, каждый, кто владеет информацией, должен дать показания. Независимо от того, симпатизирует он Тоби или нет.
— Где вы это взяли? — строго спросил папа.
— Там, наверху. За тюками. — Джеймс от нетерпения приплясывал.
— Почему Тоби оставил шляпу и фотоаппарат у нас на сеновале? — вслух рассуждал Генри. — Не понимаю. Ушёл бы — взял бы вещи с собой. Значит, не ушёл?
— Пусть этим констебль занимается, — отрезал папа, отнимая у Генри фотоаппарат. — А сейчас живо домой — умываться.
— Но…
— Я сказал: домой. — Папа выхватил у Джеймса шляпу. — А мы должны закончить работу.
Джеймс скривился в мой адрес:
— Ей можно, а нам нельзя?
— Аннабель вас догонит. Ну, что стоим?
Мы проводили мальчиков взглядами. Тоби снял перчатки, стал тереть изувеченную руку.
— Плохо дело, — пробормотал папа.
— Я должен уйти, — решил Тоби.
— Скорее поехали к Вудберри! — воскликнула я.
— Аннабель, дело слишком запуталось, — возразил папа. — Надо всё рассказать констеблю. Пусть сам с Энди разбирается.
— А если констебль не поверит? Если не станет допрашивать Энди?
Мы трое задумались. Молчание прервал папа.
— Вам, Тоби, надо где-нибудь отсидеться. Если Энди не сознается — ничего не поделаешь, придётся покинуть наши места.
— Папа, его же полиция сразу поймает!
Тоби поёжился.
— Лучше сейчас уйду. По-тихому.
— Подождите пока, — сказал папа.
— Нет, надо к Энди ехать, — настаивала я. — Что мы теряем? Ничего. Скажем Энди, что есть фотография — они с Бетти на холме, Бетти швыряет камень. Посмотрим, как Энди станет объясняться.
— А если не станет? Если не сознается? — спросил Тоби. — Вы солжёте, чтобы выудить у Энди правду. Это вызовет подозрения.
— Пускай, кому заняться нечем, подозревает, — расхрабрился папа. — Мы вас, Тоби, с самого начала защищали. Так что всё логично.
— Нет, не логично. Только больше вопросов возникнет. — Тоби взвешивал каждое слово. — Люди станут думать: а почему, собственно, Макбрайды с самого начала защищали этого бродягу?
Папа повёл шеей, словно удивляясь предположению Тоби:
— Да потому, что вы ничего плохого не сделали!
Тоби в ответ принялся тереть свои шрамы. Военные эпизоды забурлили под плотно пригнанными крышками. Наконец Тоби расправил плечи, протянул руку за шляпой — и я поняла, что́ он надумал.
— Спасибо за всё.
Сказано было мне, хоть он и избегал моего взгляда.
— Спасибо, — повторил Тоби, — но больше я в эту игру не играю.
Он нахлобучил шляпу — и Джордана не стало.
— Что же вы делать будете?
Но Тоби уже входил в амбар. Получалось, что я обращаюсь к его спине. Я шмыгнула за ним. Ответа я не получила. Не ответил Тоби и папе — а уж как папа убеждал его повременить, пока мы всё уладим. Словно не слыша наших слов, Тоби стал карабкаться на сеновал.
— Упрямый, будто родня нам, — шепнула я.
— Если и родня, то со стороны твоей мамочки, — съязвил папа.
Тоби уже лез вниз — в своём чёрном плаще, с тремя ружьями за спиной.
— Не можете вы вот так просто уйти, — взмолилась я. — И это не игра.
Он задержался всего на несколько секунд — отдал мне дедушкино полупальто, а папе — перчатки. Я не унималась:
— Вы правда уходите? Вот так просто берёте и уходите?
Тоби молчал. И я поняла: да, после всех наших усилий он действительно решил уйти.
