— Аннабель!
Я вздрогнула. Ребята и миссис Тейлор смотрели выжидательно.
— Аннабель, я только что спросила, как ты себя чувствуешь после визита к Руфи. Полагаю, нелегко было встретиться с ней после… происшествия?
— Да, нелегко. Но сама я в порядке.
Миссис Тейлор заговорила о том, как это важно — в случаях, когда кого-то в чём-то подозреваешь, — сразу сообщать взрослым.
— Если кто-нибудь из вас, ребята, видел Тоби на холме, или не Тоби, а другого человека, или заметил в тот день что-то странное, необычное, вы не должны скрытничать. Расскажите мне, или своим родителям, или преподобному Киннеллу. Не бойтесь. Знайте: это будет правильный поступок.
Я подняла руку:
— Да, Аннабель?
— Кто вам сказал, что Тоби был на холме, миссис Тейлор?
— Я слышала об этом вчера в церкви. От мистера и миссис Гленгарри.
— То есть вам известно, что Бетти обвиняет Тоби — якобы он швырнул камень?
Миссис Тейлор кивнула:
— Да, так говорят.
— В таком случае пустите меня, пожалуйста, на колокольню. Я сама посмотрю, что там видно из окошка.
Миссис Тейлор опешила. С полминуты только глазами хлопала.
— Зачем это, Аннабель?
— Затем, что Бетти говорила, будто была на колокольне вместе с Энди. Ну, в тот день, на большой перемене. И будто бы видела из окошка Тоби. Будто бы Тоби прятался на холме.
Миссис Тейлор заговорила, очень тщательно подбирая слова:
— Бетти утверждает, что была с Энди на колокольне в тот день, когда Руфь лишилась глаза?
Я кивнула. Ребята притихли и навострили уши: на уроках они никогда с таким вниманием не слушали. Миссис Тейлор поднялась из-за стола, прошла к двери — не той, через которую мы входили в класс, а к другой, что была между шкафов за последними партами. Миссис Тейлор эту дверь подёргала. Дверь оказалась заперта. Миссис Тейлор помрачнела:
— Дети, рассаживайтесь по местам, доставайте учебники и читайте самостоятельно параграфы, которые я указала на доске.
Так велела миссис Тейлор, а сама подошла к печке, где ещё отогревалась группка малышей. Со своей парты я расслышала, как она их наставляет: «Доверяйте старшим. Всегда говорите правду».
Я стала читать про испано-американскую войну
[8], а сама всё прислушивалась, не скрипнет ли дверь. Ждала Бетти. Но Бетти не было.
Дождь не прекратился и к большой перемене. Мы остались в классе, играли в шарики и в «кошачью колыбель». Потом миссис Тейлор построила нас рядами и велела подпрыгивать и хлопать над головой в ладоши. Сказала, это чтобы мы сильными и крепкими росли. На самом деле просто боялась, что мальчишки, не выпустившие пар, не дадут вести уроки.
Наконец, когда мы уже расселись по местам, вошёл Энди. Один, без Бетти. Снял капюшон, встряхнулся, будто мокрый пёс, и оглядел всех по очереди:
— А где Бетти?
Мы молчали. Тогда Энди повторил громче:
— Где Бетти, миссис Тейлор?
Миссис Тейлор как раз писала на доске:
— Понятия не имею, Энди. Она сегодня не появлялась. Может, приболела?
Энди снова натянул капюшон и без единого слова вышел. Миссис Тейлор уставилась на лужу, которая успела натечь с его плаща. Вдруг опомнилась, скомандовала:
— Тишина в классе! Пора заниматься.
Уроки закончились. Пока Генри с Джеймсом надевали сапоги, миссис Тейлор отозвала меня в сторонку:
— Аннабель, вечером твои родители дома? Удобно будет, если я заеду после ужина?
Вот так новость!
— Разве мы с мальчиками набедокурили, миссис Тейлор?
— Нет, Аннабель, нет. Дело не в этом. Я просто хочу поговорить с твоими родителями. Это займёт несколько минут.
— Да, конечно, — сказала я, расхрабрилась и уточнила: — А у вас есть домашний телефон?
— Есть. А что?
— И у нас есть.
Только бы миссис Тейлор не подумала, что я хвастаюсь телефоном! Я поскорее добавила:
— Можно просто позвонить.
Миссис Тейлор чуть улыбнулась:
— Можно. Только…
Она помолчала, подбирая слова.
— Ты, наверно, знаешь, Аннабель, что миссис Гриббл… не в меру любопытная? Что она, когда установит соединение, сама остаётся на линии?
Понятно. Энни Гриббл жила в маленьком домике как раз по дороге на рынок. Я туда всего раз заходила — не одна, конечно, а с папой. Мы везли персики на продажу, ну и заглянули. Миссис Гриббл очень радушно пригласила нас освежиться лимонадом. Мы вошли — и остолбенели. Половину гостиной занимал коммутатор. Ни дать ни взять — огромный ткацкий станок, только вместо ниток — чёрные змеевидные провода.
За этим-то коммутатором миссис Гриббл целыми днями и сидела. Обеспечивала связь. Захотелось поговорить со знакомыми — сперва звони Энни Гриббл, называй фамилию и номер. Она соединит, конечно, только сама не отключится — так и будет слушать новости, совсем не ей предназначенные. Мы к этому привыкли. По телефону никогда секретами не делились. Впрочем, Энни даже мелкие новостишки умела раздуть так, что все владельцы телефонов в начале разговора долго и скучно пересказывали самые незначительные домашние события. Рассчитывали, что Энни потеряет интерес, а там, глядишь, повиснет на другой линии, более перспективной в смысле сплетен. Значит, смекнула я, у миссис Тейлор разговор к моим родителям секретный.
— Мне предупредить папу и маму, что вы приедете?
— Да, Аннабель, это было бы кстати.
Я переобулась, стала завязывать тесёмки Джеймсова капюшона. Джеймс дёрнул головой, как жеребёнок, и галопом выскочил прямо под дождь. Генри помчался за ним. Земля на школьном дворе раскисла, но Генри с Джеймсом не поторопились к лесу, где слякоти не было за счёт толстого слоя листвы, — нет, они стали шлёпать, и прыгать, и приплясывать прямо в непролазной грязище.
Мне совсем не улыбалось тащиться домой в одиночестве по холоду и сырости, но делать было нечего. Вдруг миссис Тейлор предложила:
— Давай-ка, Аннабель, я тебя подброшу. Заодно и поговорю с твоими родителями. Незачем тянуть до вечера. Если, конечно, я их в такое время застану.
Вот это удача! От тёти Лили такого не дождёшься, она в свой автомобиль никого не берёт, ключ никому не даёт. Прокатиться и само по себе здорово, а тем более в промозглый день. Но я восторга не выдала, наоборот, сказала очень важно:
