– Ты, Гуннар, главное, не волнуйся. Все будет о’кей!
Швед ему не ответил…
– Проход закрыт! – Дорогу перегородил плечистый омоновец с автоматом в руках. Не помогли ни пропуск «Оргкомитет», ни виповский бэйдж. Омоновец был непреклонен.
Антон отвёл ребят в сторону:
– Аня, Люба, Сергей… вы на всякий случай машину под парами держите. Вдруг шведы выедут… А я пойду гляну, что происходит. Меня благо не знают… Если вдруг в самом деле наши «друзья» всю эту кутерьму – уж я ребятам из ОМОНа кое-что на ушко шепну…
Сергей и две девушки видели, как он подошёл к омоновцу и показал ему удостоверение. Тот долго и очень пристально изучал предъявленный документ, но потом всё же кивнул и увёл Панаму по направлению к боксам.
Там творилась необычная суета. Стояли с опущенными трапами готовые к отбытию коневозы. Люди убегали с уздечками в руках и возвращались, ведя в поводу лошадей. Некоторые кони, привыкшие к путешествиям, грузились спокойно. Другие, наоборот, сопротивлялись – никак не хотели подниматься по трапам, и всеобщее волнение, остро передававшееся животным, плохо помогало процессу.
Увозить, впрочем, собирались далеко не всех. Но почти у каждого бокса стояли люди, и все кони были в уздечках – бережёного Бог бережёт…
Мимо Антона прополз ещё один загруженный коневоз. Не шведский.
– Ишь, переполошились буржуи, – услышал он чью-то реплику. – Всюду Белфаст мерещится. И в России – без разницы, Петербург или Грозный…
– Правильно, – отозвался другой голос. – Телевизор хоть не включай: тут взорвали, там застрелили… Небось в следующий раз к нам и ехать не захотят…
Антон оглянулся: возле приоткрытых боксов стояли и спокойно покуривали два москвича. В денниках нервно поводили ушами взнузданные лошади.
– Да нет, поедут, я думаю. Я вот в Париже был – все урны наглухо заварены… и в каждом магазине на входе-выходе шмон. Тоже кто-то что-то взорвал…
– Допрыгать, сволочи, не дали. Что теперь с перепрыжкой будет?
Навстречу Панаме шёл милицейский майор в камуфляжной форме – командир отряда. Подойдя ближе, он отдал честь:
– Слушаю вас… Что случилось?
Антон взял его под руку и, как обещал, что-то шепнул на ухо.
– Нет проблем, товарищ следователь, – спокойно ответил майор. – Вы можете спокойно находиться на территории боксов. Запрещён вход только на территорию самого комплекса. Честь имею…
Козырнул и исчез: у него и так дел было невпроворот.
Оставшись один, Панама постоял секунду на месте, стараясь сориентироваться в происходящем, а потом направился между боксов туда, где, как ему вычертил на бумажке Сергей, был спрятан Заказ. Выйдя из-за поворота к деннику номер тридцать два, он чуть не наткнулся на шведов: прямо в проходе между боксами стоял с опущенным трапом двухместный серебристый прицеп. Возле него о чём-то ожесточённо спорили Бенгт Йоханссон и Гуннар Нильхеден.
Антон отошёл в тень, достал по примеру москвичей сигареты и стал ждать, чем кончится спор. Он примерно догадывался о его смысле, но тщетно напрягал слух, силясь уловить хоть что-то конкретное.
Покупая у предпринимателя-калмыка вкусные манты, он говорил с ним на его родном языке. Он понимал говор большинства кавказцев, по делу и без дела появлявшихся в Сайске. Но вот что касается шведского…
«Тойота» была предусмотрительно запаркована подальше от скопления прочего транспорта – под деревьями у выезда на проспект. Сквозь путаницу ветвей еле пробивался свет уличных фонарей. Сергей и две девушки быстро шли вперёд, время от времени оступаясь впотьмах. За спиной, возле «Юбилейного», по-прежнему играл оркестр и веселился народ. Многие скрашивали ожидание пивом, а кое-кто – и чем покрепче, но милиция бдела, и эксцессов не возникало.
Когда праздношатающаяся публика окончательно перестала попадаться навстречу, Серёжа воспользовался тем, что Любаша немного отстала, и – спешка, не спешка – обнял Аню за плечи. Её рука тут же проникла под его куртку, и призрак Бенгта Йоханссона побледнел и растаял, отступая в небытие. Серёжа придержал шаг и решительно повернул Аню к себе лицом…
Они не заметили, как в «Мерседесе» цвета мокрый асфальт, притаившемся через два дерева от «Тойоты», зажглись салонные лампочки. Дверцы почти бесшумно открылись и снова закрылись, выпустив двоих человек. Один был два метра ростом и метр в ширину. Другой – вертлявый шкет с играющим алмазной крошкой перстнем на пальце.
– Смотри, Плечо! Коза!.. – громко и наигранно удивился вертлявый. – Это гора с горой не сходятся… а человек человека всегда, если надо, найдёт. Со свиданьицем, милая!
Реакция у жокея-международника всегда была отменная – Сергей мигом заслонил Аню собой.
– Я тебе дружить предлагал, а ты мне в душу плюнула, – продолжал парень. – За «козла» – помнишь, девочка? – по понятиям отвечать надо. А ты думала как? С серьёзными людьми дело имеешь…
Запах его дорогого парфюма был противен Ане до тошноты.
– Мужики… – Сергей понимал, что в схватке с двоими у него шанса не будет. Он уже прикидывал пути поспешного отступления…
Но не успел даже договорить.
Короткий, без замаха, удар могучего каратиста отшвырнул его в сторону и распластал на земле. Он попытался вскочить, но амбал молча ринулся следом, и ботинок сорок седьмого размера с тупым звуком впечатался Сергею под рёбра. Потом ещё и ещё! Уже безо всякого каратэ. Недомерок подоспел на помощь приятелю, и вдвоём они занялись Сергеем совсем основательно…
– Сволочи!!! – не своим голосом закричала Аня, бросаясь вперёд. – Отстаньте от него!!!
И попыталась оттащить здоровяка Плечо за руку прочь.
Он даже не обернулся – просто дёрнул локтем, стряхивая незначительную помеху. Аня была далеко не богатырша, но на конюшне ей случалось разнимать дерущихся жеребцов. Избавиться от неё амбалу не удалось. Она вцепилась в него мёртвой хваткой, да ещё и колотила кулачком по спине. Плечо наконец оставил Сергея и оглянулся, и позже она пришла к выводу, что ничего более страшного, чем этот взгляд зверя, оторванного от добычи, в своей жизни не видела.
– Свали, сука!.. – Раскрытая пятерня со сковородку величиной шарахнула её в лицо, и Аня кувырком полетела прочь. Она приземлилась на асфальт, расшибив локти и так ударившись коленом, что сквозь джинсы выступила кровь.
В это время к полю битвы подоспела Любаша. Быстро оценила обстановку – и сделала единственное, чем могла реально помочь. Набрала полную грудь воздуху, чуть присела… и завизжала на нечеловечески громкой и пронзительной ноте:
– Спаси-и-и-ите!!! Наси-и-илую-у-у-уют!!!
Жуткий этот вопль вполне могли услышать омоновцы;
Любаша наполовину рассчитывала, что Серёжины обидчики просто бросят свою жертву и кинутся наутёк. Однако они этого не только не сделали, но и, кажется, вознамерились заткнуть ей рот. Любаша собрала последние силы и завизжала громче прежнего…
