Нильхеден встал и подбросил в камин несколько небольших поленьев. Огонь тут же разгорелся, и в холле баньки стало ещё уютней.
Из парилки вывалился похожий на варёную свёклу Андрей. Влез под душ, окатился прохладной водой. Сцапал со стола бутылочку «Хайнекена». Сдёрнул пробку и тут же, стоя, большими глотками утолил жажду. Плюхнувшись на скамейку, покрытую медвежьей шкурой (естественно, покупной: охоту Гуннар не любил и ни одну зверюшку жизни отродясь не лишил), он раскинул руки по спинке сиденья и блаженно выдохнул:
– Go-o-od, Гуннар! Если бы ты знал, какой это good!
[48]
Гуннар, прямо скажем, догадывался. Он потянулся к бутылке виски и вопросительно посмотрел на Андрея:
– Some more?
[49]
– No, no… И так «ёрш» будь здоров. Коньяк, виски, пиво… Смесь номер три – удар копытом. Съел и пор-рядок…
Гуннар повернулся к столу, где среди бутылок и разной снеди лежал пакет, привезённый Андреем. Взял его в руки и достал пачку фотографий. Это были снимки, сделанные на перспективу. Портрет каждого коня сопровождали цифры: год рождения, высота в холке, обхват пясти. Рядом – условным сокращением – порода. Пониже клички, в скобочках, родители лошади. Всё аккуратно, разборчиво. Последним пунктом – цена. В долларах, конечно. Нулей там было немного.
– Молодец, Андрей, – вслух сказал Гуннар. Цветные, на кодаковской бумаге, снимки были великолепны. Нильхеден и Поляков не первый год работали вместе. Андрей хорошо знал, что было нужно партнёру, и старался на совесть.
Фотографии было приятно даже просто перебирать. Ещё приятнее было делать это, сознавая, что любой конь при желании может оказаться твоим. Гуннар тщательно рассматривал снимки, потом внимательно изучал пометки Андрея на обороте, снова вглядывался в портреты красавцев коней… и наконец отправлял в одну из двух пачек: слева – лошади, представляющие для него интерес; справа – так себе, пусть пока хранятся в архиве.
Где-то ближе к концу ему на глаза попался снимок, сразу приковавший внимание. На глянцевой карточке был запечатлён рослый гнедой жеребец. Гуннар перевернул фотографию… Рост – сто шестьдесят семь, и это в три годика! Отец же «акселерата» оказался таким известным производителем, что у Гуннара дух захватило. Как будущий заводчик, таких знаменитостей Нильхеден обязан был знать. Он и знал: жеребец находится в Англии. Как же мог у него оказаться отпрыск в России?.. Стало совсем интересно. Так, а с ценой у нас что?..
Цена на фотографии указана не была.
Гуннар долго вглядывался в этот снимок, а затем отложил в сторону, не причислив ни к одной из двух пачек. Помедлил, задумался… снова взял снимок в руки… Отстранил, поворачивая, чтобы не мешали блики… поднёс к самым глазам… и вдруг залпом осушил недопитый стакан.
Остальные фотографии он перетасовал безо всякого интереса. Не потому, что там были изображены бесперспективные и неподходящие лошади. Слишком уж завладел его мыслями тот единственный снимок. Гуннар умел отличить золото, когда оно попадалось ему на глаза. Под ложечкой засвербело. Этот признак он хорошо знал.
Вот он, родоначальник… «На старт приглашается спортсмен такой-то на лошади такой-то… породы нильхеден…»
«ZAKAZ», – прочитал он кличку коня, написанную латинскими буквами. Захотелось немедленно действовать. Гуннар подошёл к камину, постоял, глядя на огонь, затем накинул свежую простыню. Покосился на спокойно дремлющего Андрея… Знает ли этот русский, что за самородок попал ему в объектив?..
Он сходил в дом и вскоре вернулся, неся под мышкой несколько толстых томов. Это были племенные книги, которые Андрей привёз ему из России ещё в свой позапрошлый приезд. Кириллица для Гуннара была не вполне китайскими иероглифами, однако отчасти к ним приближалась, и поэтому он считал эти книги приятным, но бесполезным подарком. Они и пылились на полке здесь, в загородном доме… что при желании можно было рассматривать как вмешательство Провидения. Мог ли знать Гуннар, что однажды станет торопливо листать их, сгорая от напряжения и любопытства!.. Упорство всё-таки помогло ему выяснить происхождение матери коня, носившего такую непривычную для шведского уха кличку – «ZAKAZ». Кобылу звали не менее странно: «KARINKA».
«Проще было бы, напиши Андрей все клички по-русски. Надо будет ему об этом сказать…»
Он попытался прочитать вслух кличку отца Каринки, написанную кириллицей. И когда до него дошёл смысл прозвучавшего из его собственных уст…
Он вглядывался в книжную запись и всё повторял и повторял то, что сам прочитал. Это казалось невероятным.
Под ложечкой уже не свербело, а сверлило.
«Вот как… А ведь мать этой загадочнойKARINKA тоже родилась в России. Что же у неё, интересно, в крови? Новый сюрприз?»
Опять лихорадочно зашуршали страницы толстого тома… Гуннар вроде был подготовлен всем предыдущим, но когда, неуверенно произнося русские буквы, прочитал кличку Заказова деда по матери: «Э-эн-те-р…пр-а-йз», – то схватился за сердце. Бегом побежал в дом, добавил к российским ещё и свои каталоги и справочники…
Всё сошлось! И происхождение, и номера лошадей!..
[50]
Ошибки быть не могло! Гуннар снова вооружился ручкой и стал что-то чертить на бумаге, периодически заглядывая то в одну книжку, то в другую. Внимательно посмотрел на свои выкладки… задумался – и тихо присвистнул…
Андрей сладко сопел.
Гуннар принялся трясти его с решимостью одержимого:
– Wake up! Wake up!..
[51]
Голова гостя сперва безвольно болталась. Потом он открыл глаза.
– Андрей, сколько стоит эта лошадь?
Гуннар держал перед его лицом фотографию. Андрей кое-как сфокусировал на ней взгляд… И ради этого его разбудили?.. Он вновь закрыл глаза:
– Not for sale…
[52]
– Почему нет? Я могу заплатить тебе очень хорошие деньги!
Андрей буркнул сквозь парализующую дремоту:
– Not for sale, – и по-русски добавил: – Твою мать.
А хрен его, действительно, знает, этого жеребца, почему он не продаётся. Голова снова начала клониться к груди, но Нильхеден безжалостно встряхнул Полякова:
