– Но ведь правонарушение было?
– А я разве говорю – не было? – удивился Антон. – Я вас только прошу с его точки зрения на всё посмотреть. Вот вы, товарищ старшина, ему в батьки годитесь. Представьте: вы спортсмен, темперамент у вас… как у жгучего перца. И тут родного коня… Вы в двадцать лет на рожон не полезли бы?.. Слушайте, мужики, давайте по-людски разберёмся!.. Ему, – Антон указал на сидящего за решёткой Серёжу, – от тех же двоих вчера так досталось… Я лично свидетелем был…
Милиционеры невольно оглянулись на арестанта. Серёжа сидел белее мела. Так белеть с одного удара – пусть даже тренированным кулаком и даже по печени – крепкому малому вроде не полагается.
– Похоже, ещё и сегодня добавили. – Антон вопросительно глянул на девушку. – Так, Аня?..
Она закивала и опять всхлипнула:
– Вы бы видели, как этот его в рёбра двинул… С тех пор разогнуться не может… Ему к врачу надо бы…
– Не надо мне никуда, – первый раз за всё время открыл рот Сергей. – Они… коневоз…
В дежурную часть ни слова не говоря вошёл Фаульгабер. В комнате сразу сделалось тесно.
– А это ещё кто? – неприветливо спросил старшина. Дело всё-таки начало пахнуть неприкрытым вторжением, и это ему не нравилось.
– Конь в пальто, – в тон ему ответил Фаульгабер и вытащил удостоверение. На нём красовалась короткая и серьёзная – серьёзнее не бывает – аббревиатура. – Мужики, кончайте базар! Самим-то не тошно? Нашли, понимаешь, бандитов… Вам человеческим языком объяснили? Объяснили. И хватит кота за яйца тянуть! Малого, может, действительно доктору бы показать… Что, сами не видите?
По ту сторону стекла металась взволнованная Любаша.
– Так протокол ведь… – начал было младший лейтенант.
– А ты, парень, не знаешь, куда с ним сходить? Давай покажу, – Фаульгабер всем корпусом повернулся к юному офицеру и навис, точно глыба, маленькие голубые глаза опасно блеснули. – Дай-ка мне его… вмиг оформлю…
Старшина не выдержал и улыбнулся.
– Слышь, лейтенант, – сказал он, – а у нас, я смотрю, что, всех бумаг – один протокол? Для возбуждения уголовного дела маловато будет. Заявления-то от потерпевшего нет? Уехал подобру-поздорову? Да и свидетели… хитрые больно… В общем, вот что! Как вас, Антон…
– Григорьевич.
– Антон Григорьевич, давай так: мы их на ночку задержим, ну, а там административное нарисуем и делу конец. Лады?
– Какую ночку? – Семён живо пересёк комнату и навис уже над старшиной. – Какое административное?.. Ты чё, брат?.. С ребятишками воевать взялся?..
Он не мигая смотрел милиционеру прямо в глаза, и у того вдруг неудержимо зачесался слева под кителем шрам, полученный пятнадцать лет назад в весьма далёких отсюда горах, вспомнился холод ночных камней и кореш Ваня, тогда ещё не майор, и стало полностью ясно, какой это несусветный идиотизм – мордовать парня и девушку, пытавшихся, пусть неуклюже и неумело, но воевать за то же самое, за что и они с Ваней когда-то…
– Не надо нас на ночку… – дрожащими губами выговорила Аня. И… неконтролируемо разревелась.
– Ну вот. Девочку обидел. – Фаульгабер пригвоздил старшину презрительным взглядом («Был когда-то человек, а теперь… бумажной душонкой стал…») и отвернулся. – Терпеть ненавижу. Кончайте мороку, мужики. А? – Никто ему не ответил, и он зарычал, оправдывая фамилию: – Alle Scheiße ohn Urin!..
[60]
В дежурную часть заглянул сыскарь из уголовного розыска.
– Это опять вы? – кивнул он Панаме. – А я слышу – страсти кипят, дай, думаю, загляну!.. Ну чего? Разобрались с нашим конём?
– С каким ещё нашим? – удивлённо посмотрел на Панаму лейтенант.
– Да конь у нас на днях объявился, – пояснил сыщик. – В хозяйстве у Николая Николаевича.
Директора бывшего совхоза в отделении знали.
– А-а, конь! Это приблудился который? – Старшина оказался в курсе дела.
Лейтенант заинтересовался. Подошёл к сейфу, порылся внутри… Достал папочку, раскрыл и стал внимательно читать.
И тут Антона посетило наитие:
– Серёжка! А ну, скажи приметы коня?
Арестант медленно поднял глаза.
– Какие приметы? Нет у него примет… – Серёжа, для которого голоса по ту сторону решётки всё более сливались в сплошной гул, ничтоже сумняшеся начал говорить про Заказа. – Чисто гнедой, без единого белого пятнышка. Рост сто шестьдесят семь сантиметров… Всё, какие вам ещё… Нет больше…
Младший лейтенант, державший в руках тощую папочку с заявлением о найденной лошади, искренне удивился:
– Значит, вы эту лошадь видели? Где?
– Где, где… – Вопрос показался Сергею до предела дурацким, и остатки боевого духа вспыхнули порохом: – В Караганде!.. В Сайске, естественно…
Глаза изумлённого милиционера совсем округлились:
– А как же она к нам-то сюда?..
Панама перехватил инициативу:
– Так в лесу конь заблудился. Помнишь, как в песне: «он шёл на Одессу, а вышел к Херсону»… За этим вот гнедым пацан на своей «Тойоте» и гнался. И, выходит, догнал…
Сергей зло посмотрел на него, собираясь решительно возражать. Открыл рот… но тут взгляд у него остановился, он начал клониться вперёд и в конце концов завалился с табуретки на пол…
– Серёжка!.. – Аня мгновенно слетела со стула и кинулась трясти решётку. – Серёжка!!!
До ближайшей больницы, расположенной в посёлке Победное, было километров тридцать. Панама сидел впереди – рядом с Семёном. На заднем сиденье мрачно нахохлился Сергей. Из отделения милиции он вышел сам и по-прежнему полагал, что ни к какому врачу ему ехать не следует. Любаша притулилась в уголке, стараясь держаться от него как можно дальше. Он так и не позволил ей осмотреть больной бок, обозвал ветеринаром
[61]
и заявил, что не собирается «потом» доказывать, что не верблюд – когда она его по забывчивости кастрирует. Любаша, против обыкновения, не обижалась. Она понимала: Сергей винил себя в том, что Заказа всё-таки упустили, и на всём серьёзе готов был сунуть голову в петлю. Пусть уж лучше покричит, поругается… Может, станет полегче…
Он вообще порывался отбыть с Аней на «Тойоте», но Антон Григорьевич, что называется, употребил власть:
– Поедешь со мной. И для начала – к врачу!
Сергей взъерепенился было, но тут его снова согнуло, и Фаульгабер без дальнейших разговоров просто подхватил жокея и бережно, как котёнка, перенёс на широкое заднее сиденье, а Любаша по секрету от пациента сообщила Антону:
– Ой, не нравится он мне… Бледный такой, и пульс, по-моему, скверный… Я, конечно, не человеческий врач, но… либо сердечный приступ, либо очень сильный шок… Возможно, болевой… Или даже внутреннее… – Но, не докончив, сама себя перебила: – Да нет, вряд ли… с чего бы…
