– Да? – выдавила я.
– Хлеб, – сказал Имре.
Я посмотрела на него.
– Что?
– За тобой, в пакете.
Я обернулась. Ну да, вот пакет с хлебом. Я протянула Имре пакет. Он не взял.
– Ты можешь применить нож, – сказал он с улыбкой.
– В смысле?
– Ты можешь воспользоваться ножом.
– Он имеет в виду «отрезать», – объяснил Иван. – Нож – у тебя.
Да, в самом деле, нож лежал прямо тут. Я посмотрела на нож, перевела взгляд на Ивана, потом на Имре, и снова на Ивана. Иван взял нож, отрезал кусок хлеба и протянул его Имре.
– Спасибо, – произнес Имре.
Я встала.
– Ты куда-то собралась? – спросил Иван.
– Надо позвонить матери, – ответила я. – Сказать, что доехала нормально.
– Прямо сейчас? Не знаю, есть ли здесь телефон.
– Я видела будку – там, где мы припарковались. У магазина.
– Правда? А почему не позвонила, пока мы там стояли?
– У меня не было монет.
Он нахмурился.
– Могла попросить у меня.
Я не ответила.
– Но ведь у тебя по-прежнему нет монет?
– Да.
– Ну и как же ты позвонишь?
– Куплю что-нибудь в магазине, дадут сдачу.
– Магазин уже может быть закрыт. У тебя есть форинты?
– У меня есть дорожные чеки.
– Дорожные чеки? Зачем они тебе?
Я почувствовала себя совсем несчастной. Зачем человеку та или иная вещь?
– Потому что я в дороге, – ответила я. Дорожные чеки мне дала мать. Я расписалась на них, когда мы ужинали.
– Гораздо лучше пользоваться банковской карточкой. Ты можешь пойти с ней в банк и получить деньги по более выгодному курсу.
– Я не брала с собой карточку. Не знала, что она здесь будет работать.
– Она была бы полезнее дорожных чеков. – Иван порылся в карманах. – У меня тоже нет мелочи. Пойду в магазин с тобой.
Я снова села.
– Ничего страшного, завтра позвоню.
– Но мать ждет звонка сегодня?
– Ну… она, может, и не помнит точную дату.
– Угу. Но если всё же помнит, то будет волноваться. Так?
Я не ответила.
Иван прочистил горло и что-то сказал друзьям, кивая в мою сторону. Я узнала слово «мать», оно эхом зазвучало вокруг костра в разных уменьшительных формах – anya, anyu, anyus, anyuska.
* * *
Магазин еще работал.
– Извини, что так вышло с едой, – сказал Иван. – Может, хочешь чего-нибудь? Печенья?
– Нет, спасибо, – ответила я.
Он всё равно купил какое-то печенье и дал мне монету.
– Но сперва ты должна набрать код, – сказал он. – Знаешь, что это такое?
– Да.
– Правда? Тогда ладно, – он встал у входа в будку и отвернулся. Я вошла внутрь и набрала номер.
Пока звучали длинные гудки, я посмотрела на часы. В Нью-Джерси сейчас четыре дня. Мать сняла трубку.
– Ты добралась? Где ты сейчас? – спросила она по-турецки.
– В Будапеште, – ответила я. – Только что приехала.
– Всё в порядке? Тебя встретили? Твой друг ведет себя по-человечески?
– Всё в порядке. Все себя ведут по-человечески.
– Но голос у тебя не очень. Ты откуда звонишь? Твой венгерский друг там?
– Я звоню из будки. Венгерский друг ждет на улице.
– На улице? Тогда не буду тебя долго задерживать. Но пока не забыла: тебе тут звонили. Ты подавала заявление на летнюю работу в Турции?
– Нет, – ответила я. – Хотя, погоди-ка – да, в «Летс гоу», это путеводитель.
– Да, точно, «Летс гоу». Звонили оттуда. Они хотят, чтобы ты отправлялась в Турцию прямо сейчас, на восемь недель. Я им сказала, что ты вряд ли сможешь, но обещала всё равно спросить.
– Нет, сейчас я не смогу. Только в августе.
– В августе? Я им так и сказала. Но они говорят, что ехать надо немедленно и на восемь недель.
– Значит, не получится.
– Похоже, они огорчены и очень хотят, чтобы ты поехала.
– Но я подавала заявление сто лет назад, и они меня не взяли.
– Не взяли? Что ж, надеюсь, теперь они счастливы. Они сказали, что у парня, который поехал, начались эмоциональные проблемы, и ему пришлось вернуться в Бостон. – «Эмоциональные проблемы» она произнесла по-английски. – Я и не ожидала, что ты поедешь. Но всё же не могу не думать о том, как прекрасно было бы, если бы ты сейчас приехала в Турцию, а не таскалась по богом забытым венгерским деревням.
– Но богом забытым венгерским деревням я нужна.
– О, разумеется, только тебя там и не хватало!
* * *
– Ну как мать? – спросил Иван, когда мы возвращались к костру. – Она рада, что ты позвонила?
– Да. – Я рассказала о «Летс гоу» и о парне с эмоциональными проблемами. – Может, и впрямь всякий, кто едет в Турцию собирать информацию для путеводителя, заканчивает нервным срывом. Интересно, а у меня бы случился нервный срыв?
– В Турции? У тебя бы не случился. Это у них бы случился из-за тебя.
Я уже перестала злиться на его реплики.
* * *
Костер помаленьку утихал. Периодически одна из веток распадалась на искры, и вся структура костра накренялась на пару градусов. Иван вручил мне кусок арбуза.
Наконец компания стала тушить огонь, собираться, убирать за собой бутылки и мусор. Иван беседовал с Давидом, Имре и каким-то парнем в кожаной куртке.
– Мы сейчас уезжаем, – сказал мне Иван. – Возьмем с собой пару человек.
– Хелло, – все стали говорить, обращаясь друг к другу. – Хелло, хелло, – у венгров «хелло» означает и «привет», и «пока». Я не уставала наблюдать, как венгры серьезным голосом произносят «хелло» и потом расходятся в разные стороны.
Магазин уже закрылся, и мы вернулись к «Опелю». Три парня забрались назад, а я села рядом с Иваном. В машине стоял запах сала и костра. Я почти сразу уснула.
– Ты врубилась, Соня? – в какой-то момент спросил Имре.
– Нет, – ответила я.
– Жаль, – сказал он. – Было смешно.
И тут я в самом деле рассмеялась. Ну и засранец, подумала я, и снова уснула.
Машина остановилась на пустынном углу двух неосвещенных улиц, и из нее вышли Имре с парнем в кожаной куртке.
