Видимо, в его глазах те, кто не знал Костю, выглядели записными невеждами.
– Да ты что?! Это же муж Ольги Тальберг!
– А Ольга Тальберг – это кто такая? – спросил я, начиная уже немного волноваться.
– Как кто такая?! – испугался Жорик. – Ты что, с луны свалился? Женщина государственных мыслей! Дочь самой Марии Самуиловны из музея Арктики.
Тут я тоскливо осознал, что понятия не имею, кто такая Мария Самуиловна и кем она числится в музее Арктики, о котором я тоже не имел ни малейшего представления. Но на всякий случай одобрительно промычал, давая понять, что теперь наконец-то все разъяснилось.
– Ну, тогда замётано, – обрадовался Жорик. – Считай, что деканская зарплата у тебя в кармане.
Через два часа я уже выбирался из метро “Гостиный двор”. Я ехал на встречу с надеждой, что, может, и впрямь в этот раз что-то выгорит. Должность декана я, конечно, получить не рассчитывал. Да и потом, какой из меня декан, в самом деле? Смех один. Но зато я был полон решимости вытребовать у таинственного Кости должность доцента. Не меньше!
Пока меня вез наверх эскалатор, я думал о том, как держать себя с этим Костей. Воображение рисовало успешного менеджера в дорогой енотовой шапке, в шаляпинской шубе, по-купечески распахнутой. Сейчас мы обнимемся, подумал я, он ухарски гаркнет на весь Невский: вот он, гений науки, лицезрейте, холопы; мы жахнем водки, прямо тут же, на морозе, и на весь вечер – в загул! В один ресторан, потом в другой, затем в третий, “Портовые номера Лондона”, “Ашхабад”, “Русское раздолье”, цыгане, девки, шампанское рекой…
И тут я их увидел. Они стояли молча в ряд прямо на выходе с эскалатора. Все трое: Жорик и еще два типа, худые, сутулые, в грязных ветхих куртках со старыми рюкзаками. Сердце дернулась куда-то вниз. Мне вдруг захотелось, очень захотелось пройти мимо, и я стал глядеть в сторону, сделал вид, что залюбовался девушкой, проходившей через турникет. Жорик меня заметил, окликнул. Я еще надеялся какие-то секунды, что могущественный Костя просто пока опаздывает, что у него много дел и он послал вот этих парней, которые у него на побегушках, нас встретить. Но тут сутулый парень с длинной тощей шеей сделал шаг навстречу, коротко хихикнул и протянул руку – Костя. Ладонь оказалась вялой и влажной.
– Болт! – представился его приятель, тоже тощий, тряпичный на вид, с очень обобщенными чертами лица.
Руку подавать “Болту” я не спешил и вопросительно поглядел на Жорика.
– Болтовский, – тут же поправился парень, увидев мое недоумение, и пояснил: – Младший.
Костя громко захихикал, достал носовой платок, видавший виды, и оглушительно высморкался. Честно говоря, я понятия не имел, чем знаменит Болтовский-старший, и фамильярно спросил:
– А имя у вас есть, Болтовский-младший? Или это неважно? Что в имени тебе моем?
– Есть имя. Рома, – вызывающе сказал Болт. Было видно, что он немного обижен. Костя громко фыркнул, помусолил губами, засмеялся мелким дряблым смехом, а потом, посерьезнев, спросил:
– Все в сборе?
– Вроде да, – пожал плечами Жорик.
– Тогда пошли.
Через четверть часа мы сели в кафе на Караванной, которое представляло собой тесное полуподвальное помещение, душное, плотно заставленное пластмассовыми столиками. Возле нас сразу появилась официантка с авторучкой и крошечным блокнотом, женщина лет пятидесяти в грязном белом переднике и с тяжелым лицом, раскрасневшимся от усталости.
– Парни, вот что, деньги у кого-нибудь есть? – поинтересовался Костя, и на его узкой физиономии почему-то заиграла глумливая улыбка. Болт и Жорик в ответ дружно захохотали. Официантка брезгливо поморщилась и стала глядеть в сторону.
– Понятно, – Костя скептически щелкнул языком и, обратившись к официантке, строгим голосом приказал: – Чаю тогда принесите.
Официантка кивнула головой и отошла.
Жорик и Болт тут же снова заговорили.
– Ребята! – воодушевленно произнес Жорик – У нас ведь всё есть. Костян, подтверди! Ходатайство оформлено, да? Потом один, два, три – и, как говорится, раз-два! Явки-пароли и опять-таки снова мы все.
Он выставил вперед указательный палец и сделал в воздухе круг. Костя одобрительно кивнул. Мне вдруг стало тоскливо, захотелось уйти, но я решил себя пересилить и перебил его:
– Хорошо, а что конкретно у нас есть?
Костя взял с пола свой рюкзак, поставил его к себе на колени, порылся в нем и извлек тощую стопку листов, сцепленную скрепками. Он поднял ее вверх и шлепнул на стол, прямо передо мной.
– Вот! – объявил он гордо. – Смотри!
Это оказалась курсовая работа. На титульном листе крупными буквами так и значилось:
КУРСОВАЯ РАБОТА
СТУДЕНТКИ III КУРСА
ЯНЫ ЛЕВЧЕНКО
“ПУЛЕМЕТ КАК СУБСТИТУТ МУЖСКОГО
ПОЛОВОГО ЧЛЕНА В СОВЕТСКИХ
КИНОФИЛЬМАХ О ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ”
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
2002
Тема выглядела очень современной, но я не понимал, каким образом она отвечает на мой вопрос. Открыл первую страницу и прочитал: “Стрельба, как всем известно, субституирует фрикцию, и долгая стрельба из пулемета, сотрясающегося в пароксизмах мета/физического оргазма, – полноценный, более чем удовлетворительный половой акт, взыскующий в ответ сквирт, серьезный, агрессивный аргумент в борьбе за самку. Отсюда – эротизированные слова военной песни «Строчит пулеметчик за синий платочек». Лексическая единица «строчить», поставленная в форме мужского рода, единственного числа, настоящего времени, отсылает одновременно к слову «строчка» (субститут творчества) и к непристойному глаголу «дрочить» (субститут полового акта)”.
Я аккуратно закрыл курсовую и осторожным движением положил ее обратно на стол. Подумал, что, если я дальше буду читать, ко мне в голову опять заявится Кирюша и начнет там свои разговоры. Слава богу, явилась официантка с подносом:
– Вот он, чай ваш. Что-нибудь еще?
Все замолчали, стали смотреть по сторонам. Она поставила посредине стола большой фарфоровый чайник и стала расставлять чашки. Костя поднялся и сообщил, что ему нужно в туалет.
– Очень шумно у вас, – высказался Болт. – Можно музыку как-то… потише?
Официантка неопределенно кивнула и отошла.
– Ненавижу это быдло малообразованное, – прошипел Болт. Он опустил локти на стол и выругался матом. Лицо его при этом сделалось злым, а темные глаза сузились. – Врубят тебе дерьмо какое-то, а ты сиди и слушай.
Музыку, однако, через несколько минут сделали тише. Болт все равно недовольно качал головой: как вообще посмели такое включать. Из туалета тем временем вернулся Костя.
– Как-то ты быстро, – удивился Жорик. Он взял со стола курсовую студентки Яны Левченко, которая в пулемете сумела разглядеть мужской половой член, пролистал несколько страниц и громко объявил:
