– Извне – это откуда? – не понял Гитлер.
Бородатый мужчина с полусумасшедшими глазами и острыми нафабренными усами, похожий то ли на средневекового алхимика, то ли на обычного шарлатана, обвел руками в воздухе некую воображаемую сферу.
– Мой фюрер, – произнес он, – извне – это из внешнего, иного, пространства, окружающего наш мир. Нашим медиумам удалось установить, что в нашем мире неожиданно появилось нечто, чего там ранее не было, и это нечто могло быть как людьми, так и различными материальными предметами… Кроме того, изменилась и сама мировая энергетика, причем изменилась она не в нашу пользу.
– Это Вольфрам Зиверс – куратор отдела оккультных исследований «Аненербе», – пояснил Гиммлер. – Подтверждение этой информации поступило как из России, где была обнаружена группа лиц, опознанных нашими агентами как пришельцы извне, так и из Англии с Америкой, разведки которых получили аналогичную информацию, но, по известным причинам, не стали ею с нами делиться…
– Говори, Генрих, говори, – лихорадочно произнес Гитлер, – кажется, меня сейчас постигнет священное озарение, и я пойму, что нужно делать для того, чтобы разбить наседающие жидобольшевистские полчища и обратить наши поражения в победу.
– Мой фюрер, – произнес второй штатский без ярких примет, имевший вид типичного профессора, – пусть данное явление и имеет явно сверхъестественную причину, но мы должны понимать, что все сверхъестественное – это те явления, которые пока еще не познаны с научной точки зрения.
– Это Вальтер Вюст – научный куратор «Аненербе», – подсказал фюреру Гиммлер, – и единственное, что меня настораживает, так это то, что после случившихся изменений большевистский вождь сменил свое отношение к русской ортодоксальной религии, запретив своим органам безопасности преследовать священников и верующих.
– Так вот оно что! – воскликнул Гитлер. – Я знаю, что русская ортодоксальная религия – это религия, которая в наиболее чистой форме продвигает идеологию доброты, совестливости, милосердия, слабости, то есть всего того, что чуждо истинному арийцу. Именно вера в этого распятого еврейского бога убивает в наших солдатах силу, заставляет их быть мягким с врагом. Нет, истинным арийцам нужна совсем иная вера, пригодная для жестоких и сильных людей.
Я помню, что еще восемь лет назад профессор Бергман готовил план перехода Германии к новой религии
[8]. Но тогда мы решили, что сперва мы должны выиграть войну, а уже потом менять веру нашего народа. Найдите этот план, Генрих, и как можно быстрее подготовьте его к реализации. Также продумайте план мероприятий, предусматривавших арест всех священников, которые не прекратят служить еврейскому богу и не начнут служить его главному оппоненту, который и есть настоящий арийский бог. Если наш бог попросит от нас человеческих жертв, то мы бросим на его алтари миллионы неполноценных особей: цыган, евреев, славян и тех изменников германской расы, которые не захотят отворачиваться от еврейского бога. Господа, за работу! Помните, что наша победа в войне зависит во многом и от вашего усердия.
27 июля 1942 года, утро. Кременчуг, мобильный КП 1-го мехкорпуса ОСНАЗ. Командующий мехкорпусом генерал-лейтенант Бережной Вячеслав Николаевич
«Переправа, переправа – берег левый, берег правый…» К счастью, у нас не дошло дело до такого кошмара, какой описан у известного поэта и писателя, с которым я теперь, кстати, знаком лично. Дополнительные понтонные переправы в районе поселка Горишние Плавни для нас построили сами немцы, и они же не смогли взорвать стационарные мосты – железнодорожный и шоссейный – в самом Кременчуге. И теперь по ним непрерывным потоком, с ревом и лязгом, на правый берег Днепра идет бронетехника моего корпуса. Еще вчера Москва салютовала освобождению Кременчуга двенадцатью орудийными залпами, а сегодня мы снова идем на запад, передавая позиции на переправах догнавшей нас пехоте.
Командир стрелковой дивизии, подполковник с орденом Боевого Красного Знамени, живчик и крепыш в стоптанных сапогах и в запыленной, как и у его солдат, гимнастерке, со слезами на глазах смотрел на прущую через переправы технику, долго жал мне руку и говорил, что готов за нами хоть к черту на рога – лишь бы мы быстрее гнали немца на запад. Вот она, наша пехота – шагает, блестя на солнце щетиной штыков. Солдаты тащат на своих плечах бронебойки с длинными стволами и тяжеленные «максимы». Первый номер несет ствол, а второй – станок Соколова. Шаг за шагом, по пыли и грязи идет на запад наша героическая пехота – совсем еще пацаны, со стриженными наголо головами в пилотках.
Чтобы они выжили, вернулись домой к женам и невестам, зачали и вырастили детей, надо сражаться, доколачивая вермахт, который сейчас превратился в бледную тень той непобедимой вражеской армии, которая триумфально прошагала по дорогам Европы.
Сейчас, правда, чисто немецкие части нам попадались все реже и реже. В основном это были французы с бельгийцами, выпущенные из лагерей военнопленных и вооруженные своим же оружием, сложенным к ногам победителей в сороковом году. Еще удалось нам застать врасплох курень украинских националистов. Только те были и вовсе не вояки, а каратели. Тут даже товарищ Санаев, наш блюститель законности, посмотрев на этих мерзавцев, плюнул и приказал собирать трибунал, чтобы по всем правилам оформить всем им ВМСЗ. Так их и повесили в Кременчуге на фонарных столбах, ибо собакам – собачья смерть.
Впрочем, не только мы рассматриваем царицу полей пехоту. Она тоже рассматривает нас, машет руками и всячески выражает нам, механизированному ОСНАЗу, свое одобрение. Эти одетые в выцветшее обмундирование солдаты так и пройдут вслед за нами до самой Атлантики, переходя порой к обороне на промежуточных рубежах, которые мы, отходя в тыл, будем передавать им – для того, чтобы отдохнуть и переформироваться. Иногда им придется туго, потому что там, где нас не будет, немцы попытаются взять реванш. И тогда наша пехота, вгрызшись в землю, будет держаться до последней капли крови, до последнего бойца и последнего патрона. У них будет надежда на то, что в это самое время ОСНАЗ прорывается в тыл врага, и тот вскоре побежит. Мы же будем гнать гада без оглядки. А потом все продолжится – снова и снова, пока наши танки не выйдут на побережье Атлантики и гитлеровцам и их прихвостням просто больше некуда будет бежать.
