– Ну что, Мухачев, с вас и начнём, – невозмутимо улыбнулась Лера. – Что удалось выяснить по закрытию дельфинария?.. Вы проверили информацию из мэрии?
Собрание прошло на редкость быстро и эффективно, никто не пожелал задержаться дольше положенного. И когда за последним мужчиной закрылась дверь, Лера откинулась на спинку кресла, отключила молокоотсос и позволила себе блаженно закрыть глаза. Вот это удовольствие! И не столько от свободной груди, сколько от грамотного распределения времени. Передача-огонь есть? Есть. Четыреста миллилитров для Степана Матвеича? Как в аптеке! Вечернее платье для церемонии награждения? Курьер доставил час назад. Диетический ужин для свекрови с желчекаменной – ещё вчера оставила домработница. Лера сомневалась, стоит ли отпускать няню и справится ли не самая молодая бабушка с трёхмесячным богатырём, но раз уж так хочется… Пускай. И всё-таки Свету, нянечку, Лера попросила оставаться на связи.
Подписав контейнеры с молоком и убрав в маленький офисный морозильник, шеф-редактор «Часа правды» заперла дверь и переоделась в платье. Крутанулась перед зеркалом, вытащила из сейфа медальон с крылышками – подарок мужа на годовщину, – и повесила на шею. Единственное украшение кроме обручального кольца – но от этого особенно ценное.
Порой Лера чувствовала себя марионеточником, в пальцах которого сходятся десятки нитей. Приходилось жонглировать кучей дел одновременно. Это и утомляло – и тонизировало одновременно.
Лёгкий макияж в умелых руках занял не больше десяти минут, осталось ещё пять на самое главное. Лера включила смартфон, зашла в приложение для видеоняни, и сердце сжалось от прекрасной картинки: Матвей лежал на кровати рядом с сыном, что-то рассказывал малышу, корчил гримасы, отчего Степан Матвеич заходился восторженным хохотом… Стоп! А почему гордый папа ещё не собрался?!
Лера набрала мужа по видеосвязи и сделала строгое лицо.
– А вот и мамуля, – пропел Матвей, едва ответив на звонок.
– Мамуля недоумевает, почему папуля ещё не одет. И где бабуля.
– А сколько времени?
– Без пяти минут полчаса, как ты должен был выйти!
– Да ладно! Я же взял его только… – Матвей встрепенулся, сел и взял сына свободной рукой. – Пардон, Степан Матвеич, вам пора к себе…
Изображение дёрнулось, на мгновение Лерины мужчины исчезли с экрана, потом лицо Матвея появилось вновь.
– Положил его, – отчитался образцовый супруг. – Сейчас только смокинг натяну… – Матвей заговорщически понизил голос: – Ты сейчас одна?
– Да, – улыбнулась она. – Но грудь не покажу, я её только упаковала.
– Вот вечно ты подозреваешь меня в каких-то… Хотя вот теперь я подумал, что неплохо бы и посмотреть…
– Соломатин, соберись! – Лера рассмеялась. – Тебя будут награждать или мою грудь?
– Я бы наградил нас троих. Но уж если мэрия решила иначе… Да ты не переживай. Мне тут добраться всего ничего.
– А если опять ремонт дороги? А фотосессия с другими гостями?
– Спокойно, дорогая. Для мучений у меня есть Элла. Ты – для удовольствия.
– Но Матвей!..
– До встречи, валькирия.
С улыбкой на лице Лера взяла пальто и, окинув взглядом кабинет, вышла в коридор. Да, награждать сегодня должны были не её, но от этого радости не убавилось. Напротив. Гордость за близкого человека – чувство куда приятнее, чем обыкновенное тщеславие. Кроме того, Лера знала, что после церемонии её муж будет наверняка в приподнятом расположении духа. А значит, с ним вполне можно будет обсудить ту овчарку, которую перевели в приют месяц назад и вот только-только откормили до нормального веса. Добрее существа Лера в жизни не видела и сразу поняла, что не успокоится, пока Че – лохматый старина Че – не будет бегать по их участку. Конечно, свекровь начнёт возражать насчёт безопасности, мама скорбно подожмёт губы, ей только дай придумать себе какую-нибудь несусветную трагедию… Но ничего. Рано или поздно они влюбятся в Че, как влюбилась она, Лера. Ведь привыкли же как-то к первым двум собакам. Да и Степану Матвеичу будет с кем гонять в мяч сзади дома…
– Валер! Вале-ер!
Великая Соломатина откликнулась не с первого раза, уже давно никто не называл её мужским именем. Обернулась: Пал Палыч, борясь с одышкой, хромал к ней из противоположного конца коридора.
– Если вы насчёт племянника, сразу говорю: нет. Стажёров не беру, горшочек, не вари, – с наигранной строгостью покачала головой она.
– Ого, – Пал Палыч отёр пот со лба и охнул, – платье-то какое. Опять медаль от гринписовцев?
– Да нет, хватит уже. Муж идёт лобызаться в дёсны с губернатором, я не могу не поучаствовать. Политический тройничок.
Пал Палыч хохотнул и с укором посмотрел на Леру.
– Ты, главное, при нём это не скажи.
– Да ладно, говорят, он с юмором… Так чего вы меня-то искали?
– Слушай, насчёт приюта. – Минаев вздохнул с такой же тоской, с какой вздыхал Матвей, когда Лера оформила на себя «Протяни лапу», а потом притащила домой первого щенка. – Внучка всё просит…
– А как же «псины не будет в моём доме»?
– Ну, так они и живут отдельно… В общем, и жена докопалась. Я говорю, давайте, что ли, породистую, а они роликов твоих насмотрелись… Ты можешь там договориться… Ну, мы в выходные бы заехали, чтобы там кого-нибудь поприличнее. Маленького, светленького…
– Это что, собачий расизм?
– Не смешно, Гинз… Тьфу ты, не привыкну никак. Не смешно, Лер. Я-то знаю, кому потом гулять с этой собакой, кому её на пять месяцев на дачу… Найди кого-нибудь тихого, со всеми прививками. Чтобы не лаял особо, не линял, не бегал…
– Лягушку, в общем.
– Ты меня поняла, – раздражённо нахмурился Минаев. – Мы в субботу приедем, скажи там своим. Так и знай: подсунете мне алабая – не прощу!
Как Пал Палыч угадал первую мысль Леры, она так и не поняла. И в общем-то, ей незачем было его прощение, но стало жалко старого шефа. Жизнь в лице маленькой внучки потрепала и состарила Минаева, и теперь ему бы прекрасно подошёл какой-нибудь пухлый приземистый бульдожка. Что ж, ещё одна собака пристроена – и от этого внутри появилось знакомое тёплое чувство, как будто весь день Лера мёрзла под стенами Думы для хорошего репортажа, а потом, заполучив свежий материал, залезла в потрёпанный фургончик телеканала и выпила из термоса чая с лимоном.
Заезжая на территорию парка Захарьево, Лера поневоле вспомнила тот день, когда оказалась здесь впервые. Когда они с Димой пытались пролезть на территорию, снимали строительную технику, убегали от охранника… Теперь особняк было не узнать. С золотистой подсветкой он напоминал сказочный дворец из сказки, на широких ступенях фотографировались люди в вечерних нарядах, к приезду губернатора на главной дорожке расстелили красный ковёр.
Спросил бы кто мнения Леры – она бы сказала, что всё это излишний пафос. Гораздо веселее здесь бывало в выходные, когда по всей территории пестрели палатки с мастер-классами для детей. Лепка, гончарка, рисование, древнерусская игрушка, столярка, самодельные рогатки… Лера дождаться не могла того дня, когда Степа дорастёт до лет трёх хотя бы, чтобы и его тоже привезти сюда. Что уж там, великая Соломатина и сама бы с удовольствием испачкалась в глине и сделала собственный кувшинчик, а потом, вымыв руки, гуляла, жадно кусая яблоко в карамели. Но статус. Статус не позволял. Ведь именно для этого и заводят детей: когда терпежу нет, как хочется пускать самолётики, строить железную дорогу и отправлять в плавание бумажные кораблики по грязным лужам, то ребёнок станет идеальным прикрытием, чтобы пуститься во все тяжкие.
