– Это подлый ход и передёргивание! – взвился Вавилов. – Да та же генетика и биология способны дать такие технологии и лекарства, которые могут снизить эту детскую смертность не на доли процента, а в разы. И ты прекрасно это знаешь.
– Потом – да! – наставительно воздев палец, заявил Валерий Иванович. – Но это потом. Через годы и годы. А дети будут умирать здесь и сейчас. И уже не смогут родить своих детей. Да и… я неправильно сказал. Даже и потом не способны. Твои генетика и биология способны сделать образец, разработать технологию, а не дать лекарства. Лекарства будет создавать фармакологическая промышленность, которая, если мы пойдём по пути безграничного удовлетворения твоих аппетитов, у нас окажется хилая и слабая, а доставлять до пациентов транспорт – поезда, речные и морские суда, самолёты, которым потребуются железные дороги и погрузочные терминалы, порты и аэродромы, которых опять же в этом случае окажется недостаточно. А на какие шиши их строить и реконструировать, если все деньги загрёб себе товарищ Вавилов, а? – Межлаук сурово поджал губы и, сделав паузу, снова твёрдо повторил: – Четыре процента. И то только в том случае, если всё выгорит с Бреттон-Вудом
[123]. И можешь мне поверить – это очень много.
Вавилов страдальчески сморщился.
– Валер, но это же слёзы. Давай хотя бы в четвёртой и пятой пятилетках увеличим финансирование до шести процентов. Я ж до войны подобного не прошу. Понимаю, что все деньги на подготовку к ней пойдут. Ну и на неё саму. Но потом-то можно ведь как-то извернуться! Пойми, у нас же и десятой доли необходимой исследовательской базы нет. Да и та, что есть, это почти на треть наследие ещё царского времени. Да мы с оборудованием производства девятьсот третьего года, а то и вообще девятнадцатого века работаем!
[124] А ведь нам ещё нужно как-то легализовать те знания, которые мы получили благодаря Александру. Но для этого необходимы десятки и сотни экспериментов, для проведения которых, кстати, требуются не примитивные лаборатории из фильмов про безумных учёных со спиртовками и ретортами, а те самые исследовательские ракеты и радиотелескопы с квадратными вёрстами антенных полей, а также ускорители частиц с десятками километров кольцевых разгонных тоннелей и сверхчистые камеры. Иначе учёному миру просто не объяснить, откуда мы смогли всё узнать.
– Эх, Коля, четвёртая и пятая пятилетки – это критически важное время для создания базы для будущего экономического рывка, – вздохнул Межлаук. – Знаешь, какой геморрой здесь творится в железнодорожном транспорте из-за того, что в стране действует аж два типа железнодорожной электротяги – на постоянном и переменном токе? Да и ещё и базовое напряжение внутри каждого стандарта добавляет чехарды! Из-за этого тут, например, даже приходится часть электровозов делать двухсистемными. Тот есть оснащать их аж двумя комплектами электрооборудования. А ведь именно четвёртая и пятая пятилетки как раз и будут временем массового перевода железных дорог на электротягу.
– И в чём проблема? – Николай Иванович недоумённо вскинул брови. – Сделай как нужно.
– Да дело в том, что если сразу делать по уму, – усмехнулся Валерий Иванович, – то есть изначально ставить оборудование под наиболее выгодные в масштабах последующих десятилетий частоту и тяговое напряжение, то стоимость электрификации железных дорог сразу же скакнёт процентов на двадцать пять – тридцать. И это минимум! А электроника? Ты представляешь, какие технологии надо будет освоить? И освоение – это ещё полбеды. Ты прикинь, во сколько раз придётся увеличить валовое производство электронных компонентов! А космос? Его как, побоку? – Тут он хитро покосился на Вавилова. – Слушай, а может, я у тебя в четвёртую пятилетку отщипну пару процентиков? Ну, чтобы хотя бы быстренько закончить электрификацию железных дорог. А уже в пятой всё верну. Даже с лихвой. Обещаю!
– Ну ты и… – Николай Иванович аж задохнулся. – А-ай, что с тобой говорить!
Межлаук рассмеялся. После чего снова вздохнул.
– Вот то-то и оно. Как ни бьюсь – всё время тришкин кафтан получается, – пожаловался он. – Ни на что толком не хватает. К семидесятому году ВВП СССР на триллион золотых рублей выходит
[125], а всё равно с деньгами так туго, что хоть волком вой…
Алекс слушал ругань этих двоих с лёгкой усмешкой. Но молча. Потому что опасался переключить на себя внимание Вавилова. Был у него уже подобный опыт… Николай Иванович тогда круто насел на него, расспрашивая о портале. Что, как, почему, какие есть предположения, что чувствует при переходе – и так далее. Причём такие вопросы вылезали, что хоть стой, хоть падай. Вот, например, зачем ему знать, какие ощущения Алекс испытывал после того, как перед переходом поел овощей? При чём здесь вообще овощи? И чем ощущения при этом должны отличаться от таковых, но после сосисок? Ну бред же! И подобные «приступы» возникали почти каждый раз, как он появлялся в доме. Как будто за время отсутствия Вавилов специально придумывал всё новые и новые дурацкие вопросы. Так что пусть лучше мучает Межлаука.
Всё началось с месяц назад, когда все «путешественники в будущее» наконец-то собрались в доме с порталом, который Алексу и в этот раз удалось арендовать на довольно длительный срок. Всё прошло по накатанной – крупная сумма на счёт приюта, оплата путешествия детей и работы учителей, а также весьма незначительные на этом фоне подарки директору и персоналу, и всё – вопрос решён!
Вавилов добрался до их нового места дислокации последним. Алекс со Сталиным приехали практически сразу после того, как в доме, после отъезда его обитателей, был произведён небольшой ремонт и заменена часть мебели. Ведь те же двухъярусные кровати детских размеров никому из них были не нужны… Межлаук прибыл из Стокгольма где-то через неделю. А Николай Иванович прибыл на следующий день после него. Из своей любимой Исландии, где, как выяснилось, в этой реальности располагался самый мощный в этой реальности центр исследования генома. Так что, когда принявший душ после перелёта и благоухающий свежим одеколоном Вавилов объявился в библиотеке, где собрались остальные трое «путешественников в будущее» в ожидании ужина, Валерий Иванович как раз жаловался Иосифу Виссарионовичу на то, что планы у него всё никак не сходятся…
