Вавилов с Межлауком ввалились в холл, радостно гогоча. Валерий Иванович, несмотря на немецко-латышское происхождение, оказался тем ещё приколистом. И человеком, одарённым во многих отношениях. Когда Алекс, сразу же после перехода отправившийся, как и в прошлый раз, решать вопросы с деньгами и первоначальным обустройством, вернулся к месту временной дислокации остальных – всё на ту же туристическую стоянку, ему торжественно вручили целый ворох шаржей и карикатур, которые успел нарисовать Межлаук за ту неделю, что Алекс отсутствовал. Судя по ним, стоянку успели посетить несколько семей с детьми, парочка молодёжных компаний на «бусиках» и «пляжных багги» (это в марте-то!), а также компания байкеров. Причём чем занималась молодёжь, было понятно по тому, что мужская половина их компании была изображена с хм-м… весьма впечатляющими достоинствами, стоящими, так сказать, на изготовку, а женская… эм-м-м… скажем так – сильно враскоряку
[92].
Когда они появились в гостиной, Сталин бросил на Алекса слегка встревоженный взгляд, но тот сразу решил вообще не озвучивать инцидент. Иосиф Виссарионович – человек самолюбивый и злопамятный. И хотя вследствие того, что на этот раз ему не пришлось испытать таких серьёзных потрясений, как убийство ближайшего друга и самоубийство жены, характер и поведенческие реакции у него явно должны были сложиться немного другие, более спокойные, чем в изначальной реальности парня; проверять, насколько сильно они другие, явно было неразумно. Алексу ещё семью из прошлого забирать… Поэтому он просто поинтересовался нейтральным тоном:
– Над чем ржём?
– Да этот ферт, – смеясь, сообщил Вавилов, кинув на соратника, – сумел сначала переключить на себя центральное ядро обучающего центра нашей аудитории, а затем подключился к какому-то порносайту. С которого, кроме всего прочего, ещё и подцепил вирус. Так что через пару минут та жёсткая порнуха, которую он открыл, начала транслироваться на «панелях» по всему «Freizeitzentrum»
[93]. А в соседней аудитории как раз проходило собрание общества любителей выращивания орхидей, большая часть которых состоит из семидесяти-восьмидесятилетних бабушек при нескольких таких же дедушках.
– Вирус? Это неприятно, – тут же забеспокоился Алекс. Здешние вирусы были весьма забористыми. И если вирус подцепило и ядро дома, то откат системы на несколько часов теоретически мог и не помочь окончательно. Так что, похоже, придётся прогонять весь домашний центр через специальные антивирусные программы, а то и приглашать специалиста. Но показывать свою озабоченность – значит порождать лишние вопросы. Поэтому он тут же перевёл тему:
– И как отреагировали эти бабушки и дедушки?
– Очень оживились! – заржал Вавилов. К которому, впрочем, тут же присоединился и Межлаук. – И смотрели с удовольствием. А когда последствия деятельности нашего Валерия Ивановича наконец-то ликвидировали – даже разочарованно засвистели!
– То есть вы и в соседнюю аудиторию заглянули? – с несколько напряжённой улыбкой поинтересовался Сталин.
– Да там все в коридоры вывалились, – махнул рукой Межлаук. – В аудиториях-то только по одной «панели» размером всего лишь с нашу классную доску висит, ну, чтоб на посторонние вещи не отвлекаться, а в холлах и коридорах – во всю стену. Так что народ быстро сообразил, что там куда лучше видно.
Да уж, «панели» оказались ещё одним видимым отличием этой реальности от предыдущих. Так именовали то, что Алекс обозвал про себя «видеостеной», а конкретнее – монитором площадью в стену. Тонким. Очень тонким. Миллиметра три толщиной. К тому же внешняя поверхность панелей была прекрасно защищена от любых воздействий. Нет, никакой абсолютной защиты, но лет семьдесят корректной работы панелей в условиях внешнего воздействия атмосферных осадков, перепадов температуры и иных природных, а также части техногенных факторов производители обещали. На эти панели можно было вывести как любую картинку или видео, так и любую фактуру – натуральный камень, обои, тканевую обивку, тиснёную кожу и так далее. Или какое-нибудь зацикленное воображение. Как вам жить в доме, стены которого из толщи воды, в которой ещё и плавают рыбы и морские млекопитающие? Ну, или, ещё того хлеще, постоянно отображается процесс деления клеток! Кроме того, очень популярны были всякие интерьерные изыски. То есть кто-то, конечно, предпочитал классические интерьеры, просто выводя на панели изображения обоев и больше ничем не парясь, а кто-то, прикупив пару-тройку реплик всяких антикварных кресел, пуфов и туалетных столиков, разворачивал вокруг них в своей квартирке интерьеры настоящего дворца, при этом дополняя свой хоть и пафосный, но весьма скудноватый комплект мебели вполне достоверным изображением диванов и столиков, выполненных в избранном стиле, а заодно скульптур, каминов и уходящих вдаль анфилад столь же роскошно обставленных комнат. А кто-то вообще убирал стены, создавая вокруг себя иллюзию тропического острова, таёжного озера или горной вершины. А уж как изгалялись с ними профессиональные дизайнеры и архитекторы… Алекс совсем не удивился бы, если лет через пять все прежние способы отделки даже внешних стен строений окончательно ушли бы в прошлое и дерево, металл, пилёный камень, мрамор или гранит остались бы только в виде «панельной» имитации. Ну и как монитор или телевизор они вполне годились… Впрочем, среди людей обеспеченных такое абсолютное «опанеливание» довольно быстро вышло из моды. Среди них нынче хорошим тоном считалось отделать «панелью» только одну из стен. Ну, в некоторых помещениях, парочку. Всё остальное должно было быть естественным. Как это и было сделано на той вилле, которую они снимали.
Ужин прошёл довольно весело. Вавилов в лицах показывал реакцию посетителей «Freizeitzentrum», Межлаук вставлял острые замечания, а окончательно успокоившийся Сталин смеялся и качал головой.
– У нас бы тебе, Валерий Иванович, за такое, скорее всего, морду набили, – задумчиво произнёс он, когда все успокоились. – А то и сел бы годков на пять.
– Здесь – другой мир, – пожал плечами тот. – В чём-то лучше, свободнее, а в чём-то жёстче и циничнее. – После чего повернулся к Алексу и спросил: – Когда уж делом-то займёмся? Я скоро настоящим программистом заделаюсь, а основная задача, почитай, с места и не сдвинулась.
Его включили в группу «проходимцев» потому, что уже к сентябрю тридцать пятого стало ясно, что прикидки Бориса Львовича насчёт возможных десяти процентов освоения ими принесённого оказались излишни оптимистичными. Нет, самое важное – военные технологии или тот же атомный проект должны были продвинуться очень существенно. Но-о-о… за счёт очень многого другого. Увы, ресурсы – деньги, дефицитные материалы, люди и так далее – из ничего не берутся. Их требуется оторвать от чего-то, на что они уже были запланированы и для чего уже запланированы или даже используются. Но, в свою очередь, не будет сделано или построено это «что-то». А ведь это «что-то» явно планировалось и создавалось вовсе не для какой-нибудь «реализации творческих порывов» некоего художника или скульптора, а должно было стать частью целостной технологической или там логистической цепочки. Которая в данном случае будет разорвана. Ну что толку разработать проект корабля, выплавить металл для его производства, изготовить турбины и… затормозиться со сборкой корпуса года на два-три вследствие того, что объёмы производства, скажем, такой весьма копеечной (на фоне всего остального) вещи, как сварочные электроды, окажутся критически недостаточны. А всё потому, что те ресурсы, которые запланированы на расширение их производства, были в срочном порядке переброшены на, скажем, разворачивание производства циркониевых сплавов, которые очень нужны для атомного проекта… И когда такие вот затыки начали возникать сплошь и рядом (правда, слава богу, пока в основном на бумаге, то есть ещё в планах), было решено привлечь к делу человека, разбирающегося в том, как составлять подобные планы и увязывать все эти неувязки. Причём не просто посвятить его в проблему, а поставить задачу и отправить в будущее. К уже подсчитанным статистиками и проанализированным показателям, а также к имеющимся там, в будущем, вычислительным мощностям.
