— Уходи, Слав. Прошу… Я не могу… Не могу всё забыть. Я давно тебя простила. Но делать вид, что ничего не произошло… Это выше моих сил, понимаешь?
Он рвано выдохнул, закрыл глаза.
— Да… Прости, — ухватившись дрожащей рукой за столешницу, потянулся за костылями. — Я всё понимаю. Я подожду. Дам тебе времени столько, сколько понадобится.
глава 29
Семь дней спустя: Вячеслав
Наверное самое страшное, что может произойти с человеком в жизни — это потеря семьи. Когда смотришь на дотлевающие угли и понимаешь, что это всё, что осталось от твоей некогда счастливой жизни…
И так дерьмово, что хочется разодрать себе грудную клетку, лишь бы вытащить оттуда этот сгусток боли, от которого парализует не только физически, но и морально.
Хотя моральным инвалидом он стал намного раньше. Ещё тогда, когда впервые посмотрел на другую женщину.
Варламов теперь каждый день вспоминает тот вечер, когда мысль об измене жене стала навязчивой идеей. Вспоминает и ненавидит себя, блядь. Презирает.
Однажды он решится всё это прекратить. Освободить Нину и себя. Но сейчас не готов. Всё ещё хочется бороться. За неё, за детей, за себя. За то, что своими руками врагам отдал. За всё, чего лишил своих детей. И того, мелкого, который там, под сердцем у неё. Ещё одна его боль. Он столько раз хотел коснуться её животика, почувствовать сердцебиение малыша, как ворочается под его рукой… Но так и не осмелился ни разу.
Он предатель. Разве предатель может быть хорошим отцом? Разве имеет он право на эту семью?
А Нина такая уставшая. Варламов хорошо помнил, насколько тяжело у неё всегда протекала беременность. Для жены это было жутким испытанием, хоть она ни разу не пожаловалась. И если предыдущие два раза он был рядом, то сейчас не мог её поддерживать. Она сама не хотела. Не верила ему больше.
А кто бы поверил после всего?
Мало того, что Юльку столько лет скрывал, так ещё и изменил. И если в случае с Киселёвой он знал, почему так поступил, то Лиану не мог объяснить даже сам себе.
Этот вечный позор, прожигающий нутро никогда его не покинет. И он хотел чувствовать эту боль. Так, по крайней мере, ещё ощущал себя живым.
Тот разговор неделю назад ни к чему не привел. Нина всё так же избегала его, отводила взгляд и старалась поменьше находиться рядом, когда навещал детей. Только теперь у него были сильные союзники. Кирилл и Яна. Нет, он не собирался использовать мелких и даже в мыслях не было, что они могут как-то помочь наладить отношения с женой. Только вот у самих детей планы были другие.
— Мам, пап! У нас официальное заявление! — после сытного обеда Яна встала из-за стола и хитро подмигнула брату. — Мы на вас очень обижены. Вы совершенно забыли о нас. И исправить эту ситуацию может только совместная поездка на дачу.
Да, дочери не занимать хитрости и ораторского мастерства. Бросил быстрый взгляд на Нину, та нервно жевала губу.
— Да, мы на дачу хотим! Ты же говорил, пап, что поедем на летних каникулах! Уже каникулы! — поддержал свою лису-сестрицу Кирилл и Вячеслав услышал шумный вздох Нины.
Варламов горько улыбнулся. По больному бьют малявки. И ведь знают, куда надо целиться.
*****
Нина
На дачу мы ездили раньше почти каждые выходные. Любимый Славкин гриль не успевал остывать, а большой, вечно зелёный дворик оживал и наполнялся детским смехом.
А вечером, когда дети уже спали в своих кроватках, мы с Варламовым выходили на террасу, где он заботливо укутывал меня в теплый, мягкий плед и открывал бутылку вина.
После секс. Горячий, страстный. Варламову приходилось зажимать мне рот своей ладонью, чтобы не разбудить детей.
Мы были счастливы… Как же мы были счастливы. Куда всё это подевалось?
От предложения Яны и Кира засосало под ложечкой и к горлу подступил ком. Я знала, как они любят отдых на даче… Но поехать туда, означало бы, что я всё забыла и готова дать Варламову шанс, а я не была готова.
Да, я радовалась, когда он появлялся на пороге нашей квартиры. Радовалась, что пусть и на инвалидной коляске, но он всё ещё помнит о детях. Что вылез из своей берлоги и больше не убивается там, в четырёх стенах. Но радость эта была горькой. Потому что моя боль никуда не делась. Она пропитала меня полностью и одиночество стало невыносимым. Оно разъедало меня, словно кислота.
— А что, я не против. Нин, ты как? — Слава сделал вид, что не замечает моего недовольства.
— Я не знаю. Это всё… Может вы втроём съездите? — казалось, мой взгляд красноречивей любых слов, но Варламов лишь усмехнулся.
— На даче должны быть все. Или не ехать вовсе.
— Ну, ма-а-ам! Ну, пожалуйста! — хором заканючили дети и я сдалась, опустив голову.
— Ладно.
— Отлично! — Слава хлопнул в ладоши, отъехал от стола. — Собираемся!
— Что? Прямо сейчас?! — но дети уже меня не слышали, наперегонки неслись собирать свои рюкзаки.
— А чего тянуть? — Варламов невинно пожал плечами. — Ты тоже собирайся, я позвоню Игорю, чтобы подогнал машину к подъезду.
Прищурившись, скрестила руки на груди.
— Признайся, это ты их подбил? Специально?
Варламов непонимающе сдвинул брови.
— Ты о чём это?
— Не прикидывайся, Слав. О поездке на дачу! Ты их подговорил?
Варламов вздохнул, покачал головой.
— Иногда огурец — это всего-лишь огурец, Нина. И нет, я не подговаривал Яну с Кириллом. Они сами всё придумали. Разумеется, пытаются нас помирить, но я их не толкал на это.
Стало неловко. Действительно, чего это я завелась? В конце концов, меня же никто не принуждает, могу и отказаться. Вот только желания такого не возникло. И даже не потому, что этим я расстрою детей, а потому, что самой хотелось съездить.
Может, конечно, меня потом задушат воспоминания и сердце снова рассыпется пеплом от тоски по былому счастью, но мне хотелось побывать там. Хотя бы разочек.
*****
Всю дорогу Яна недовольно косилась на Игоря, который, казалось, не замечал враждебных взглядов детей. Думаю, ему было абсолютно всё равно. А вот дочери и сыну он почему-то очень не нравился. Видимо потому, что их отец больше времени проводит со своим помощником, чем с ними. Детям нелегко объяснить, что их сильный папа… Уже не такой сильный.
— Мам, а что, он с нами останется? — Яна капризно сложила на груди руки и встала у ворот, не желая пропускать во двор Игоря.
— Прекрати немедленно, — зашипела на дочь, но та лишь надула губы в ответ. — Яна, ты слышишь меня? Нельзя себя так вести!
Было неудобно перед Игорем, который сейчас всё слышал и, неловко переминаясь с ноги на ногу, поглядывал на Варламова, словно умоляя его избавить от этих мучений.
