– Кому-нибудь удавалось выжить после смерти тела?
– Нет, – покачал головой Михаил. – Понятно. Что мы здесь и не знаем, что происходит с нашими телами в реальности, но нет. Здесь тоже копиться опыт, передается столетиями, сравниваются разные истории. Так это не работает.
Но возможно другое, кстати. – Михаил повернулся к Лексу и внимательно посмотрел на него. – Ходят истории, лишь истории, что сильные игроки, уникально сильные, сумели окончательно оторваться от своих тел. Сами. И их тела после этого погибли, но им, в этой реальности, стало уже все равно.
Твой дух всегда должно что-то подпитывать. Либо твое тело, либо… что-то еще. Ты можешь стать настолько сильным, что найдешь это источник, после чего – тело твое станет абсолютно неважно. Ты можешь оторваться от него окончательно, но при этом не погибнуть, а стать одним из полновластных жителей этой вселенной. Одним из ее настоящих создателей.
Как, – заключил Михаил? – Чувствуешь ли ты себя достаточно сильным для этого?
– Нет, – помотал головой Лекс. – не имею ни малейшего понятия, как это сделать. Да и вообще, мне бы хотелось бы, рано или поздно, но все-таки дождаться выздоровления. Вернуться к родителям.
– Кстати, можно и вернуться. Это всего лишь вопрос веры. Умения. И понимания того, что тебе надо вернуться. У меня вот этого понимания нет.
– У меня есть. Только вот с умением как-то не очень.
– Тогда, либо тебе надо продолжать учиться. Либо дождаться, когда твое тело вызовет тебя назад. Лекс кивнул. Михаил кивнул в ответ, и исчез.
* * *
Перед тем, как отправиться дальше, Лекс посмотрел на свою карту еще раз. Сейчас его волновал не пункт назначения, а нечто новое, появившееся на ней.
Карта, при ее нынешнем объеме, давно уже перестала быть сугубо рукотворной, такой, на которой бы Лекс задавал каждую звездочку, ее цвет, величину и положение. Сейчас он скорее только определял правило, и давал возможность этой карте формироваться самостоятельно, лишь пользуясь теми ощущениями, которые он получал от соседних, а теперь уже и не очень соседних, миров.
Его смущало кое-что. Некая формация на самом краю облака висящих в воздухе звезд. Она выглядела так, словно вместо звезды на окраине известных Лексу миров обнаружилась шаровая галактика. Белое скопление, такое плотное, что отдельных звезд и не было видно. Колючий шар, который, возможно был там всегда, и лишь увеличившаяся сила Лекса позволила ему ощутить наконец эту странность. Или же – он рос. Это был второй раз, когда Лекс обратил внимание на эту странность на окраинах. И сейчас он точно мог сказать, что непонятное свечение росло. За счет ближайших к нему миров. Он помнил, что вместо одной колючки этого шара еще недавно горела крохотная слабая звезда. Теперь ее не было, шар поглотил ее, увеличившись еще немного.
Лекс даже не видел всю эту «галактику»-шар. Лишь часть сферы, судя по ее изгибу, не такую уж и большую часть. И если судить по тому, что он видел, получалось, что сфера должна занимать объем, сравнимый с пространством всех известных ему миров.
Он отвлекся от карты. Возможно, это было угрозой. Может быть, даже очень серьезной.
Но сейчас у него были безусловные проблемы, требующие его срочного участия.
* * *
Мир этой женщины, как и мир Михаила, выглядел небольшим. Уютным.
Тщательно продуманным. Не созданным на одном только воображении, а именно продуманным. Отдельные его элементы, возможно, не являлись ни уникальными, ни даже интересными, но они сочетались, хорошо, без швов сходились между собой, и создавались тщательно, до щепетильности.
Это было важно, детали, Лекс знал. Он знал, как сложно пролезть со своими изменениями в мир, где продуманы даже мелочи.
На краю, всего в метрах пятидесяти от центра, он чуть не угодил в розовый куст. Этими кустами мир и был окаймлен. Край, дальше забор, высокий, который, Лекс мог поклясться, и означал конец мира. Лекс предпочитал появляться именно так, с краю, хотя, наверное, сейчас мог проломиться и прямо в центр. Уж к этой женщине-то точно.
Но традиционное появление на краю позволяло ему осмотреться. Не вступать в бой сразу, а прикинуть, что ему может противопоставить хозяин. Вот розы например, выглядели угрожающе. Красивые, тут не поспоришь, но шипы казались чуть крупнее, чем должны, и Лексу подумалось, что они вполне могут быть отравлены.
Такая вот ядовитая окаемка мира. От совсем слабых, но все же по глупости решившихся напасть, вполне неплохая защита. Также для тех, кто добрался бы до этого мира в отсутствие хозяйки, но тоже не сумел бы высадиться рядом с центром.
Хозяйку было видно даже отсюда. Молодая женщина, красивая. Он видел ее и там, у Михаила.
Он не знал, как она выглядит в настоящем мире, но думал, что здесь она сумела себя приукрасить. Не изменить – этого здесь не мог сделать даже Лекс, но подштриховать. Почистить кое-какие детали. Он знал, как важны эти детали, в картине, в целостности образа, в красоте. Она тоже, похоже, знала.
Ему пришлось ступить в неглубокий пруд, обойти который было невозможно. Цветущие кувшинки и листья заполнили всю поверхность, не позволяя увидеть, что находится в воде. Женщина улыбнулась, почти приветливо.
Лекс улыбнулся ей в ответ, одновременно представляя, как в воде, из ниоткуда появляются тысячи жуков с жесткими панцирями и облепляют его ноги. Совсем крохотных. Ведь ни он, ни хозяйка не могут точно ответить, пуста ли банка? А если это так, то в ней всегда найдется место для чего-нибудь еще. Например, для крохотного жучка-защитника, который был здесь всегда, просто успешно прятался, и удачно – настолько он был крохотным.
Вода у его ног вспенилась. Совсем рядом из воды на мгновение вынырнуло тонкое гибкое змееподобное тело. Рыбка при этом имела челюсти как у акулы. Именно такие челюсти, Лекс предполагал, должны быть у пираний. Но он их никогда не видел, поэтому не стал бы настаивать. Зато цвет у этого хищника был как у рыбок в японском пруду, прозрачно-красный, притягивающий взгляд.
Но эти рыбки оказались бессильны против жучков из нержавеющей стали. Лекс лишь почувствовал несколько ударов по ногам, и неторопливо вышел из пруда. Улыбка женщины погасла. Лекс продолжал улыбаться, все также дружелюбно.
Ему нужно было сломить волю своего противника, а не просто ее убить. Ему нужен был проводник, быстрый путь в мир их главаря, потому что он чувствовал, ощущал все сильнее, что время на исходе. Поэтому она должна была его бояться. Сильно бояться. Улыбка подходила.
Он двинулся дальше, ступая по дорожке из мягкого песка. Даже не попытавшись отступить к ее краю, или пойти рядом, по лужайке с низкой травой.
Беседка, к которой он подходил, была обставлена также, тщательно и аккуратно. Большая кровать прямо в центре, с роскошными шелковыми простынями, раскиданными в притворном беспорядке подушками.
Ваза с цветами на прикроватном столике (не прячется ли в вазе змея?). Изголовье кровати упирается прямо в деревянную решетку, заросшую диким виноградом.
