— Ну и полетали. — Ингусик сняла шлем и, тряхнув платиновой гривой, начала стаскивать мокрую от пота лайкру. — Класс! Ну что, теперь в баньку?
Она пригладила волосы и во всем своем естестве вышла в коридор, — бедра у нее были слегка полноваты. Прохоров с Женей пошлепали следом.
Баня располагалась прямо в доме, на первом этаже. Собственно, бань было несколько: сауна, русская парная и тепидарий, прохладная римская.
Здесь же был небольшой пятнадцатиметровый бассейн с зеленой морской водой.
— Заходи, не стесняйся. — Ингусик открыла дверь сауны и поманила Прохорова за собой. — Ну что, налетался?
— Да у него еще топлива полбака осталось. — Женя выбрала веник посимпатичней и направилась в русскую парную — в гордом одиночестве.
— Да? В самом деле? — Ингусик посмотрела на Серегину гордость и, подложив полотенце, удобно расположилась на полке. — Ну ничего, в следующий раз сделаешь пару лишних кругов… А как в целом впечатление?
— Никак, онанизм. — Прохоров мрачно воззрился на ее неприкрытые телеса и непроизвольно придвинулся поближе. — Могу предложить кое-что поинтересней.
Старинное арабское средство побуждало его к немедленным действиям.
— А вот это, молодой человек, мне совсем неинтересно. — Инга мгновенно скрестила ноги. — Банально, грубо, никакой изюминки. Я, милый, страдаю тягой к утонченности. — Она уселась и смахнула капельки пота на верхней губе. — Ты слыхал, например, об анальной скрипке? Это приспособление для мастурбации, которое было широко распространено на Востоке, особенно среди евнухов Оттоманской империи. Оно представляло собой сваренное вкрутую яйцо или костяной шарик, к которому крепилась струна. Шарик вводили в задницу, струну натягивали и водили по ней скрипичным смычком для достижения желаемой вибрации. Вот где полет мысли, высший пилотаж!
«Чертова извращенка! Ну вас всех на хрен». Прохоров совсем скис, наскоро помылся и, отказавшись от чаю с пирогами, начал прощаться:
— Не обессудьте, милые дамы, вставать рано — режим.
Выскочил на Парголовское шоссе, захомутал частника и, добравшись до первого же таксофона, набрал номер Люськи Колывановой, доброй, ласковой, безотказной, как трехлинейка:
— Люсек, еду, разогревай «пирожок»!
Глава 11
— Ну, присядем на дорожку. — Женя опустилась на тумбочку для обуви и указала Прохорову на низенькую табуретку. — Чтобы удача, Сереженька, не повернулась к тебе задом.
В брючном костюме от Армани и лайковой кожаной куртке она была похожа на голливудскую кинозвезду.
— Ладно, поехали. — Глянув на часы, Прохоров поднялся и кинул на плечо сумку со спортивными принадлежностями. Если, конечно, мордобой в «Занзибаре» можно назвать спортом.
Вышли на улицу. Женя села за руль, и «семерка» покатила по мокрым мостовым, — погода была не очень, моросил мелкий, занудный дождь. Был вечер пятницы, самое аварийное время. Машины шли сплошным потоком, то справа, то слева слышались звуки клаксонов. Прохоров, настраиваясь на побоище, сурово молчал, зато по «Русскому каналу» бойко заливалась Распутина: «Ты упал с луны…»
— Потеряв штаны, — передразнила ее Женя и, нашарив в бардачке кассету, сунула ее в щель магнитолы.
Одинокий волк — это круто…
Услышав голос Розенбаума, Серега подобрел, на продолжал молчать и открыл рот только уже у самого «Занзибара»:
— Слушай, Жека, ты эту Ингу откуда знаешь? — Он кашлянул и сразу сделал вид, что спросил просто так, безо всякого интереса.
— Если я скажу, что мы занимались с ней одной только аэробикой, ты ведь все равно не поверишь. — Женя пожала плечами, и на ее губах появилась насмешливая улыбка. — По-настоящему понять женщину может только женщина.
Она ловко зарулила на парковку, сунула в лапу подскочившему охраннику и ткнула Прохорова в бок:
— Ну, Сергей Иванович, выметайся, дай Бог, чтоб ни пуха ни пера.
— К чертям собачьим. — Сплюнув через плечо, Прохоров выскочил из машины и, заметив, что Женя направляется к центральному входу, возмутился: — На фиг тебе еще деньги платить? Давай со мной, через служебный.
— А ты хозяйственный. — Она ухмыльнулась и, старательно обходя лужи, двинулась следом за Серегой мимо мокрых, печальных астр.
— Наше вам. — Охранник на дверях посмотрел на него с уважением, на Женю — плотоядно, раздевающе, однако слова против не сказал. После того как Тормоз побил Стального Вепря, непобедимого мастера кунгфу, с ним все старались разговаривать ласково, улыбались. Все, кроме Лысого и Димона. Этим было насрать на любого, они и Морозову жопу не лизали, знали себе цену.
— Проходи. — Прохоров пропустил Женю вперед и повел ее длинным, выстланным ковролином коридором. — Сейчас разденешься в гардеробе, потом найдем тебе местечко поудобней, к сцене поближе.
Сквозь витражные двери они вышли на лестничную клетку и услышали цокот каблучков, сопровождаемый возмущенным женским голосом:
— Ну правильно, Кузьма Ильич, придется мне самой выставляться с голой жопой!
Голос казался удивительно знакомым. Пискнула, отключившись, трубка, в воздухе повис затейливый мат, и на лестнице материализовалась Ингусик.
— Братцы, а вы-то тут что делаете? — Держа в руке «нокиа», она спускалась по ступеням, серые глаза ее светились яростью пантеры и безутешной скорбью поруганной девственницы.
— Я провожаю на позиции бойца. — Женя с интересом уставилась на подругу. — А вот ты каким боком?
— А я командую конкурсом красоты. — Ингуеик скривила губы, и на ее лице промелькнуло отвращение. — Трижды мать его за ногу! Представляешь, одна из этих шкур не явилась, звоню ей — пребывает, видите ли, в шоке. Кот ей на башку спланировал! Чертова задрыга, где я теперь возьму белую ладыо?
Заметив недоуменные взгляды собеседников, она усмехнулась:
— Придумали херню — наклонный подиум в форме шахматной доски. По правую сторону лохудры в черном, по левую в белом. Тридцать две шалавы. Постой, постой… — Она вдруг осеклась и, довольно рассмеявшись, ухватила Женю за плечо. — Эврика, такую мать! Ты, Жека, и будешь белой ладьей! — И, не давая ей опомниться, горячо зашептала в ухо: — Ну давай, солнышко, соглашайся. Ты же у нас красавица, все эти лярвы тебе в подметки не годятся. Всего-то делов — лобком помаячить да фокстрот сбацать с голой жопой. На призовые места, дорогуша, конечно, губу не раскатывай, — уже уплочено, а вот в десятку попасть тебе раз плюнуть. И поедем мы с тобой в Норвегию, где во фьордах плавают косатки…
Если бы змею-искусителю была нужна напарница, он несомненно выбрал бы Ингусика.
— Сережа, а? — Женя вопросительно посмотрела на Прохорова, тот на часы и пожал плечами:
— Смотри только, не простудись.
