— Конечно. Чтобы записать информацию о точном состоянии Вселенной, надо иметь еще одну Вселенную. Но мы храним ключевые моменты о доступном нам районе Галактики. Расположение и характеристики звезд. Данные о планетах.
Данные о существующих формах жизни. Данные о разумных видах — это наиболее важно. Наши зонды исследовали Галактику именно с этой целью, создание Соглашения стало побочной целью. Изначально мы не ставили эту задачу, мы лишь каталогизировали, собирали информацию.
Она помолчала, обвела взглядом картины на стенах. Задумчиво сказала:
— Мы… хотели создать портрет Галактики. Запечатлеть ее образ для тех, кто есть, и тех, кто будет. Но однажды мы обнаружили, что реальность изменилась. На планете, где существовала развитая и мирная цивилизация, произошла война. Не идет, а именно произошла — почти столетие назад. И эта война теперь была в нашей памяти, мы знали о ней. А вот в вынесенных из реальности базах данных ее не было. Мы решили, что это последствие наших перемещений. Проверили все, но никаких признаков нашей вины в случившемся не оказалось. Вначале мы рассматривали версию неудачных экспериментов с путешествием во времени, но погибшая цивилизация еще не приблизилась к тому уровню технологий, который позволял бы подобные опыты. Мы стали проверять другие миры, исследованные нами ранее. И обнаружили еще целый ряд аномалий. Все они так или иначе приводили к самоубийственным войнам и конфликтам, поражающим миры с высоким уровнем технического развития. Многие цивилизации пережили эти циклы уже несколько раз. Вначале мы подозревали, что существует еще одна галактическая цивилизация, использующая перемещения Ракс как двигатель. Цивилизация, которая менее осторожна, чем мы. Но все изменения, которые мы зафиксировали, вели лишь к одному — к войне и разрушению. Это случайным быть не может.
— Значит, речь идет о разумном виде, целенаправленно уничтожающем конкурентов? — прямо спросил Валентин.
— Отбрасывающем назад в развитии, — очень тщательно формулируя слова, произнесла Прима. — Полное уничтожение явно не является целью. Поверьте, уничтожить планету — куда проще, чем найти слабую точку в ее истории и спровоцировать конфликт.
— Пускай так, — вступила в разговор Мэйли. — Итак, мы имеем дело с очень развитой культурой, развязывающей войны в чужих мирах. Правильно?
— Вы шокированы, — сочувственно сказала Прима.
— О нет. — Китаянка грустно улыбнулась. — У Человечества был двадцатый век. Сама идея — развязать войну у соседей, чтобы получить для себя те или иные преимущества, для нас не нова. К сожалению, это наша история. Итак — неизвестная враждебная цивилизация?
— Мы не можем быть уверены в том, что это неизвестная цивилизация, — ответила Прима. — Мы не передавали членам Соглашения технологию своего привода, но поверьте — перемещение Ракс не выходит за границы ваших знаний. Устройство могли создать Халл, Феол, Ауран — и применять втайне от нас.
— И мы тоже под подозрением? — уточнил Валентин.
— Да, но вы последние, вступившие в Соглашение, — ответила Прима.
— Последние и наименее развитые, — быстро добавила Ксения. — Вероятность того, что за происходящее ответственно Человечество, — ничтожна.
Первая-вовне неодобрительно посмотрела на нее, неохотно кивнула:
— Мы даже не можем однозначно утверждать, что имеем дело с разумным врагом. Это могут быть законы природы.
Валентин скептически улыбнулся.
— Разум по своей природе чужд мирозданию, — пояснила Прима, заметив его улыбку. — Это чудовищное усложнение физических структур, концентрация материи, энергии, информации. А природа стремится к упрощению, к энтропии. Разум — аномалия, и природа может ее выправлять.
— Где происходили эти… выправления? — спросил Валентин.
— Везде. Бессистемно. Мы пытались бороться с ними, иногда нам удавалось вернуть правильный ход истории. Вы правы, опыт у нас есть.
— Но сейчас эти «выправления» локализованы в одном секторе пространства. И движутся к вам.
Первая-вовне кивнула:
— Да. И это нас тревожит. Именно поэтому в основной реальности Ракс отправил к вам Третью-вовне. Но и это не доказывает, что существует враждебный нам разум. Быть может, мы, представляя собой значительную аномалию, тем более — борющуюся с происходящим, невольно вызвали огонь на себя.
— Это возможно, — сказала Мэйли. — Вы пытались найти хоть какие-то закономерности? Даже в бессистемности может крыться система.
— Общие принципы просты, — снова переглянувшись с Ксенией, сказала Первая-вовне. — Опасность нарастает по мере распространения разумного вида в космосе. Планеты, не практикующие полетов в космос по религиозным, этическим или иным причинам, — вне опасности. Мы знаем несколько миров, чья философия прямо запрещает экспансию в космос. Они развиты, но космические исследования в них запрещены. Ракс считает, что эти миры перенесли несколько катастроф и сохранили память о них, после чего связали войны и разрушение с началом космической эры.
— Беда приходит только в открытые двери… — кивнула Мэйли. — Но как же участники Соглашения?
— Пятый уровень — это как порог, — пояснила Первая-вовне. — Миры, которые избежали военных конфликтов и смогли развиться в глобальную звездную цивилизацию, вне опасности. Причина понятна?
Мэйли посмотрела на Бэзила, потом на Валентина. Покачала головой.
— Влияние на цивилизацию, существующую в границах одной планеты или системы, практически не затрагивает остальную Вселенную. Влиять на глобальную цивилизацию — очень опасно. Есть риск навредить себе. Поэтому мы считаем, что цивилизации Соглашения вне опасности.
— Но вы сами не имеете колоний! Вы не высаживаетесь на чужие планеты! Вы стараетесь не покидать свой мир! — заметил Валентин. — Почему?
— Это лишило бы нас возможности бороться с угрозой, — сказала Прима. — Как только наша цивилизация станет глобальной — использование перемещения Ракс для выправления реальности будет смертельно опасно и для нас самих.
— То есть вы сознательно рискуете, подставляетесь, чтобы иметь возможность бороться с угрозой для других? — спросил Валентин.
— Да, — сказала Первая-вовне. — Вы считаете это глупым?
— Я считаю это удивительным, трогательным и благородным, — сказал Валентин. — Должен извиниться за необоснованные подозрения, которые у меня были, и преклониться перед вашим мужеством… если все и впрямь обстоит именно так.
Первая-вовне испытующе посмотрела на него. Кивнула:
— Я не лгу вам. Мы способны лгать, хотя Халл-один, к примеру, считают нас патологически честными. Ложь — это лишь способ подачи информации, в нем нет ничего сложного. Но мы не любим врать, поскольку любая ложь рано или поздно может быть раскрыта. И все, что я вам сейчас рассказала, — правда.
— Но не вся, — уточнил Валентин.
Прима улыбнулась — и Горчаков вдруг почувствовал, как между ним и «кисой» протянулась ниточка понимания и доверия. Он вдруг понял, что они могли бы подружиться. Не просто взаимодействовать и сотрудничать, а подружиться по-настоящему, крепко-накрепко — как с Матиасом, например.
