– Не понимаю, отчего Кэлли так всполошилась, – сказала Дениза. – С Шерил никаких проблем! Она часто остается дома одна. Всего-то и надо было днем позвонить – мол, как у нее дела, ну и забрать к себе на ночь.
Шерил приподняла голову:
– Или отправить меня к Сэр Джо!
– Ну вот еще!
Шерил вздохнула.
– Как бы то ни было, мы здесь, – сказала Уилла. – Питер, где вещи, которые мы принесли?
Муж передал ей бумажный пакет.
– Вот головоломки, тапочки…
– Хватило бы одного. – Дениза пошевелила пальцами левой ноги, выглядывавшими из гипсового панциря.
– Я так и хотела, но Шерил не помнила, в какую ногу вас ранили. – Уилла сунулась в пакет. – Еще всякая корреспонденция…
– По-вашему, кто это сделал? – спросил Питер.
– Что?
– Кто вас подстрелил?
– Ой, не знаю. Я даже не сразу поняла, что случилось. Смешно, подумала я, ноги почему-то не держат. И села на землю. Боли совсем не было, представляете? Поначалу. А уж потом – ой-ой-ой! Хуже нет костной боли. – Дениза повернулась к дочери: – Слушай, хорошее название для песни, а? «Костная боль», слова и музыка того-то и того-то. Первое место в списке шлягеров.
Шерил захихикала.
– Нет, серьезно, – не унимался Питер. – Может, кто-то из ваших знакомых?
– Не знаю, хоть убейте. В наших краях кто только не палит.
Питер умолк.
Дениза перебирала корреспонденцию:
– Чепуха, которую не стоит и вскрывать. – Она дошла до списка телефонных звонков и посмотрела на дочь: – Звонил Хал?
– Угу.
– Ах, Хал! – воскликнула Уилла.
Мать и дочь на нее взглянули.
– А я думала, что за Хаул? – пояснила она. В свете балтиморского выговора, превращавшего «баул» в «бал», описка Шерил стала понятной.
– Что он хотел? – спросила Дениза.
– Не сказал.
– Ну сейчас не до него. – Дениза кинула список звонков в почтовую кипу.
– Хал, он, это, сосед наш, – объяснила Шерил. – Ужасно мрачный и злой.
– А на что он злится? – спросила Уилла.
– На что он только не злится, – сказала Дениза. – Понимаете, одно время я дружила с его женой. По крайней мере, старалась дружить, потому что других девушек моего возраста в округе не было. Я до смерти обрадовалась, когда они с Халом поселились в нашем квартале. Хотя он, конечно, не подарок… Раз-другой я пригласила ее к себе на стаканчик вина. Шон приходит с работы, я ему – милый, смотри, кто у нас! А он только буркнет «вижу» и спрашивает, скоро ли ужин. Ну вот… А вы что, не знаете эту историю?
– Нет, не знаю, – ответила Уилла.
– Ну ладно. Однажды я, значит, говорю Шону: слушай, говорю, я не понимаю, отчего ты так взъелся на мою подругу? Чего, спрашиваю, она тебе сделала? У нас тут, говорю, нет вообще никаких друзей, поэтому в субботу она с мужем придет к нам в гости, и я очень надеюсь, что ты будешь с ней мил, понятно? Ладно, отвечает, как скажешь. В субботу они приходят к нам на ужин, и весь вечер Шон – сама вежливость. А утром в воскресенье он с ней съезжается.
– Что? – не поняла Уилла. Питер насторожился. – Извините, кто с кем съезжается?
– Шон с Элиссой.
– Погодите. С женой, то есть, Хала?
– Так вы ее знаете.
– Нет-нет, я только слышала, что есть какая-то Элисса. Что-то я не соображу…
– Он как будто сказал: значит, быть с ней милым? На, получай! И сбежал к ней. Нет, конечно, все было по-другому. Сейчас-то я понимаю, что у них уже были отношения и он нарочно изображал холодность. Неужели не мог сказать прямо? В таких делах мужчины ужасно неуклюжи. И теперь у меня ни парня, ни подруги. Никого не осталось.
– Мам, у тебя есть я, – возразила Шерил.
– Вот на что злится Хал, – безучастно сказала Дениза.
– О господи! – выдохнула Уилла.
– Пойду посмотрю, не продают ли здесь «Нью-Йорк таймс», – вдруг сказал Питер и вышел.
Да уж, мужчины и впрямь ужасно неуклюжи, подумала Уилла. Она посмотрела вслед мужу и повернулась к Денизе, которая украдкой вытирала глаза простыней. Из сумочки Уилла достала салфетку и подала ей.
– Глупо, глупо, глупо. – Дениза высморкалась. – Я реву не от печали. Больше, пожалуй, от злости. – Казалось, она обращается к Шерил, которая поглаживала ее по загипсованной ноге.
– Я просто в ужасе, – сказала Уилла.
Ситуация была, мягко сказать, неловкая. Уилла не могла даже извиниться за сына, хоть очень хотелось. Она беспомощно посмотрела на Шерил.
– Успокойся, мама, – сказала девочка. – Он вернется, вот увидишь.
– Господь с тобой, я этого вовсе не хочу! Смеешься, что ли? Он мне даром не нужен! – Дениза взглянула на Уиллу и добавила: – Извините.
– Ничего, все в порядке. Должна признать, Шон всегда был не особо… прямолинеен.
Грузно топая, медсестра – огромная негритянка – вкатила в палату какой-то агрегат. Ее униформа с аппликацией медвежат напоминала пижаму.
– Что такое? – спросила она. – Мы расстроены, дорогуша?
– Просто нервы, – в салфетку буркнула Дениза.
– Нахлынули грустные воспоминания, – пояснила Шерил.
– Вона! Так не годится. – Сестра сунула цифровой термометр Денизе в рот. – Благодари судьбу, все могло обернуться куда как хуже! Угадай пуля в позвоночник, нате вам паралич. Знаешь, сколько повидала я молодых, что лежат мешком?
Дениза помотала головой, во рту ее звякнул термометр.
– Уж все привыкли, что на улицах палят. Тут привезли к нам двух подстреленных братцев, так они еще в приемном покое заявили, что хотят навороченную инвалидную коляску, какая у их старшего брата, кузенов и закадычных друзей.
Уилла сокрушенно крякнула, сестра перевела взгляд на нее:
– Не так часто к нам доставляют подраненного европеоида. – Последнее слово она выговорила старательно – наверное, с тем же усердием Уилла произнесла бы «афроамериканец».
Пикнул термометр. Сестра его забрала, но лишь мазнула по нему взглядом, сдернула и отправила в мусор защитную пленку, а сам градусник сунула в банку к другим термометрам.
– Болит сильно? – спросила она. – Если по шкале от одного до десяти.
– Одиннадцать, – сказала Дениза.
– Не ври. По глазам вижу, не так уж больно. Не жди, что увеличу тебе дозу.
– Да мне и не нужно. Тем более толку никакого, от ваших лекарств только тошнит.
Сестра покачала головой и занялась агрегатом: крутанула диски, нажала кнопки.
– Я даже не желаю знать, во что обойдется лечение, – добавила Дениза.
