Меж тем Арсен отстал от Иорнанда, и ехал медленно на коне своем по опустевшим узким улицам Золотого города в одиночестве, хоть отец его и велел Иорнанду ни на шаг не отходить от сына. Но уж больно сильна была власть золота над душой предводителя сарацинского, еще сильнее чем страх смерти. Так выехал Арсен на площадь центральную города, трупами мастеров уже усеянную, и остановился у мечети с куполом голубым огромным и минаретами такими высокими, что терялись в небе. Залюбовался он стенами резными и орнаментом красоты невиданной, захотелось ему внутрь войти. Спешился Арсен, коня, что по первому свисту являлся, оставил не привязанного, и вошел в мечеть. Надеялся он, что хоть здесь найдет место от смерти свободное, потому что сарацины пощадили лишь мечеть, дом Аллаха, во всем славном городе Золотом. Войдя под своды высокие никого не увидел Арсен внутри, тихо и пустынно было здесь после города, криками наполненного. Казалось, что время бесконечное, одному Аллаху подвластное, остановило здесь свой беспокойный бег. Осмотрелся Арсен по сторонам, постоял в тишине тягучей и прочь пошел. Но едва ступил он снова на каменные плиты городской площади, как услышал за спиной женский голос:
– Здравствуй, Арсен, отважный.
Обернулся Арсен на голос и увидел стоявшую в трех шагах женщину, чье лицо скрывала паранджа черная. Изящна станом была женщина незнакомая, и этого паранджа скрыть не могла. Но как прошел мимо Арсен молодой и не заметил ее, ведь на площади перед мечетью не было никого, кроме нескольких убитых мастеров, что плавали в крови собственной. Да и откуда она здесь, посреди битвы кровавой?
– Кто ты и откуда знаешь мое имя? – спросил Арсен, оробевший от встречи нечаянной, позабыв, что весь город поверженный сейчас ему принадлежит и он здесь хозяин.
– Меня зовут Зувейле, я дочь султана Бендина, чей город захватили твои кровожадные и алчные воины.
– И ты не боишься меня, Зувейле? – спросил Арсен, взявшись за рукоять меча сарацинского.
– Нет, Арсен, я тебя не боюсь. Мой отец, султан Бендин, дружен с джиннами могучими и способен разбросать по свету все твое воинство, стоит ему лишь пожелать. А я сама знаю толк в колдовстве и могу оборотить вас всех в стаю шакалов, а затем отправить скитаться в пустыню.
– Мои воины залили кровью Золотой город и к закату предадут его огню. Если хочешь помешать нам, что же ты медлишь, Зувейле? – спросил Арсен удивленный столь смелыми речами.
– Я медлю, потому, что знаю о своей судьбе и силе. А вот ты не ведаешь ничего. Потому я и позволила отцу впустить тебя в этот город. Пришел день и час, когда я должна поведать тебе твою судьбу. Следуй за мной, Арсен-завоеватель.
Не успел Арсен ответить на столь смелые речи дочери султана Бендина, которой надлежало просить о пощаде, а не приказывать и угрожать, как напротив мечети возник из ниоткуда дворец роскошный, затмивший свои богатством все дома золотокаменные в городе мастеров. Отворились пред Зувейле и Арсеном ворота резные из чистого золота и вступили они на ковры мягкие, шаги заглушавшие. Лишь только закрылись ворота за ним, наступила вокруг тишина великая, ни криков ни стонов от резни, что творилась в городе не долетало во дворец султана.
Как только оказались они за воротами, провела Зувейле, дочь султана Бендина, сквозь залы роскошные Арсена во внутренний двор широкий к фонтану из чистого золота, и усадила на скамью удобную. Сама же взмахнула рукой, и тотчас за ней возникла другая скамья, на которую опустилась Зувейле. А меж ними появился ковер, укрытый яствами многими, фруктами свежайшими и сладостями со всех африканских стран. Удивился Арсен такому гостеприимству в городе захваченном его слугами, кровью залитом, и спросил Зувейле.
– За что же ты меня угощаешь так, словно я друг твой, а не враг злейший? Ведь воины мои почти всех жителей Золотого города отправили к Аллаху, и сейчас, когда ты меня услаждаешь яствами, лишают жизни последних из мастеров.
– Со злодеев довольно содеянного, – сказала Зувейле, – И наказаны они будут вскорости Аллахом за деяния свои. Но, не то беспокоит тебя Арсен молодой. Читаю я в глазах твоих вопрос. Хочет знать Арсен, где же отец мой, великий султан Бендин?
– Ничто не укроется от тебя, сладкоголосая Зувейле. Если верить речам твоим, то пришел я сюда против воли своей и отца своего, властелина земель обширных африканских, Кабашона. Где же тогда отец твой, султан Бендин? Почему не защитит он силой Золтой город от воинов моих кровожадных.
– Это по его воле ты здесь, Арсен. Это он велел мне открыть тебе твою судьбу, потому что ему это велел сам Аллах. Но ты не увидишь отца моего Бендина, ибо он, по велению Аллаха невидим, как и джинны, которые ему служат. А что до воинов твоих, то не смогли они убить ни одного мастера из Золотого города, ибо все это мираж. Истинный город спрятан надежно джиннами и его никто и никогда не найдет. Все мастера, что убитыми кажутся, на самом деле духи бестелесные, коих отец мой прислал для отвлечения воинства твоего и утоления жажды смерти, что живет в сердцах сарацинских. Но твое сердце, Арсен, еще чисто. Потому и говорю с тобой.
При словах этих Зувейле скинула паранджу и открыла Арсену свое лицо. Красива была дочь султана Бендина. Длинные черные волосы ниспадали на плечи, обрамляя лицо юное с глазами серны, смуглое от бесконечного солнца. Никогда в жизни своей не видал еще Арсен подобной красоты.
– Не гори огнем Арсен, а то сгоришь, – сказала Зувейле, взгляд горячий поймав, – не я тебе предначертана. Очень скоро, не пройдет и трех лет с нашей встречи, воспылает сердце отца твоего Кабашона лютой ненавистью ко всем людям, кто власти его не ведает под солнцем африканским. И тогда начнет он войну бесконечную со всеми народами и поработит многих, ибо силен силой злой и черен душой отец твой. Многие духи, ифриты и джинны, что землей, водой и стихиями управляют, ему подчиняются. Но не упоится сердце его содеянным. Скоро снова мало ему станет земли африканской и пойдет он войной на народы заморские и возьмет в рабство все народы, кроме последнего. И в походе последнем увидишь ты много крови и смерти, но встретишь и ту, чье сердце для тебя одного в мире поднебесном предназначено. Встреча та принесет вам много горя и страданий, но подарит и любовь сильную. Очень многое случится с вами потом, чего вперед не расскажешь, но в конце всего настанет час выбирать.
Прекратила тут свою речь прекрасная Зувейле, дочь невидимого султана Бендина. Молчал и Арсен, не зная верить или нет предсказанию. Наконец нарушил он тишину:
– А что же будет потом, отчего говоришь ты со мной загадками, Зувейле?
– То, что будет потом, зависит только от вас, Арсен. Этого не знает даже сам Аллах, ибо дальше судьба твоя не написана.
– Аллах знает все.
– Да, но влюбленные об этом не ведают.
Призадумался молодой Арсен о судьбе своей не зная, верить или нет дочери султана Бендина, прекрасноокой Зувейле. Никогда раньше в жизни его недолгой не слышал он таких предсказаний, только лишь в ожидании битв, отцом задуманных и жил Арсен, на коне боевом подрастая. Хоть и должен был он воином великим стать, но в душе ему смерти вид был не радостен. Не любил он умерщвлять тысячами по одному лишь желанию, как делал это отец его Кабашон сильный, которому смерти вид приятен был, а мучения людские желанны, словно сладости. Вздохнул Арсен молодой, стряхнул мысли глубокие, и спросил наконец:
