Тому как раз три года исполнилось, как был с караваном купеческим из Новагорода Горыня в землях далеких за двумя морями. Ездил страны посмотреть жаркие, людей повидать тамошних, ибо страсть как интересно ему сделалось на душе от рассказок купцовых, а богатырских занятий в то время на Руси все равно не находилося. Обещали купцы Горыне злата-серебра много, ибо в нем защитника видели сильного, ежели змий какой многоглавый по дороге объявится, а ли разбойники-душегубы нападут. Горыня таких гостей непрошеных враз всех отделает мечом, да палицей богатырской. Не зря был он на Руси в те времена из богатырей самых сильных. Горыня змея бить не отказывался, ибо ему змея бить – только тешится, акромя того интересно путешествие выходило. Потому, подумал он время малое, дом свой в горах высоких на людей дворовых оставил, да и поехал с купцами новгородскими в страны далекие.
По дороге много стран миновал караван купеческий, диковин увидал Горыня не мало и добрых и худых. Живут, как оказалось, люди там по-разному, по-всякому. Кто хорошо, кто плохо, а кто недолго. Языка русичей не разумеют, глупые, снега не видят, медовуху не пьют, только бананьи да финики потребляют без меры. В общем, жизнь там не сахар, да и жарко везде, все голые ходят, срам один.
На последок зашел караван новгородский в самую даль далекую, на земли африканские, кувшинов накупить диковинных и тканей чудных. А хозяином был в тех землях Кабашон, властелин людей смуглых, да черных тоже, словно ночьюрожденных. Но, купцы – люди ушлые, и не такого видали.
Принял Кабашон купцов по-доброму, хотя на берегу и встретило их воинство многосотенное с луками и копьями великими, но то видать для порядку. Да купцы и не испугалися совсем, ведь с ними Горыня-богатырь был. А тому, что сотня, что тьма народу вражеского – только палицей махнуть.
Пристал караван к пристани великой Грандахарга, города главного во владениях Кабашоновых, десятью башнями черными огражденного. Подивились купцы, что множество лодий у пристани той стоят, да только лодьи все ратные, а не купеческие, купцов что-то и не видать совсем. Пригласил Кабашон гостей во дворец свой твердокаменный отведать яств африканских, да заморских, и о жизни на Руси стал расспрашивать. Как живут люди, что делают, не тревожат ли страны соседские набегами. Много ли богатырей на Руси народилось.
Купцы – люди добрые, стали ему все как на духу рассказывать, что жить на Руси хорошо, возможно, то есть, ремесла процветают, города строятся. Вячеслав, князь великий, недавно в Солнцеграде такую пристань выстроил, что цельных десять лодий за раз пристать могут, да еще русло реки углубил так, что любой корабль крутобокий пройдет и дна не заденет. Оно конечно, пристань та чуть поменьше местной будет, но все равно хороша. А что до богатырей, так их на Руси всегда много было, но самых сильных всего три. А один из них прямо здесь сидит. И на Горыню указывают.
Поглядел на него Кабашон взглядом пристальным и говорит:
– Если ты есть богатырь сильный, то докажи мне силу свою.
– Отчего не доказать, – отвечает Горыня, – если надо змея побить, а ли поломать чего – это мне не трудно будет.
– Нет, – говорит Кабашон, – не надо со змеем биться, испытание твое в другом будет. Велю сейчас принести тридцать бочек вина крепчайшего.
Если одолеешь все один – значит ты и правда богатырь сильнейший, я тебе еще тридцать бочек в дорогу дам. А если нет – велю рубить тебе голову.
– Отчего не испить вина, – отвечает Горыня, – согласен я на испытание. А голова моя крепко на плечах сидит, ее отрубить – постараться еще надо.
А сам думает: тридцать бочек-то я в полсилы выпью, зато будет чем на обратном пути потешиться.
Щелкнул перстами властелин земель мавританских, открылись двери резные высокие. Прикатили слуги Кабашоновы тридцать бочек огроменных. Встал Горыня-богатырь в самый центр горницы сводчатой, велел ведро себе принести из лодьи и давай пить ведрами. Одно опрокинет, крякнет, дунет, и за другое берется. Выпил так все тридцать бочек и еще просит.
– Вижу, – говорит Кабашон, – Ты и правда богатырь сильнейший. Забирай еще тридцать бочек и езжай домой.
Погрузились купцы в лодьи обратно, попрощались с властелином мавританским, и в путь дорогу отправились. Горыня-богатырь весь путь обратный вино допивал с купцами, а потому весело ему было на душе отчего-то. Плыли они долго, и того не видели, что в небе летела за ними стая коршунов до самых границ Руси великой. А как достигли лодьи родной сторонушки, повернули те коршуны назад, а Горыня вдруг заснул сном мертвецким и проспал весь остаток пути. Меж тем, на лодьях все купцы, что с Горыней пировали, враз померли от смерти неизвестной.
Когда подошел караван купеческий по реке широкой ближе всего к дому Горыни, стали слуги купеческие его будить. Толкали-толкали, кричали-кричали, все бесполезно оказалось. Горыня знай себе храпит и просыпаться не желает. Послали они тогда за людьми дворовыми его, положили на телегу огроменнную богатыря, и домой его отправили. А меж собой порешили, что вино то, видать, отравленное было и только здоровье богатырское Горыню спасло, да иконка, что на шее висела, раз он не помер совсем, а заснул только.
А Кабашон, злодей, рад был радешенек, что извел богатыря из сильнейших раньше сроку, о чем ему поведали лазутчики волшебные – коршуны царя звериного Эрманарихома. Ибо замыслил недоброе для земли русской он, да только не ведал того, что на груди у Горыни амулет висел – иконка, матерью дареная. Не умер богатырь, а заснул лишь.
Стал властелин мавританский сзывать все народы черные, равно белые некрещеные, на Русь войной идти. Обещал им поживу богатую, злата-серебра горы высокие, девиц красных гаремы полные. На призыв его собралась вся нечисть людская, и через полгода стояла на брегах Африканских рать доселе невиданная. Готовились к отплытию тыщи кораблей мавританских.
Сведал про то князь Вячеслав, чрез людей верных в земле вражеской, да от птиц перелетных еще раз уверился, что растет за морем угроза великая. Стал сзывать в Солнцеград богатырей могучих, да дружины собирать боевые. А к Горыне князь послал своего сокола – птицу верную. Прилетел сокол, сквозь земли долгие, реки широкие, леса дремучие, сел над постелью богатырской и клювом своим его клюнул в темя.
Очнулся тут Горыня. Увидал сокола и понял, что князь его к себе зовет. Стал в дорогу дальнюю собираться. Ибо, когда земля родная в опасности, не пристало богатырям на печи лежать. Одел на себя Горыня бронь тяжелую, шелом крепкий, взял щит обширный, да палицу-колотушку, что память всем врагам отбивала, ибо заколдована была. Меч богатырский на пояс повесил, на коня верного сел и отправился в дорогу дальнюю.
Как спустился богатырь с гор высоких, оставив позади себя снега вечные, до тех мест, где зачиналась дорога уторенная, остановил коня вороного. Повернулся в седле Горыня, посмотрел на вершины скалистые и сказал молчальникам снежным:
– Вы прощайте, горы великие, до поры до времени. Призывает меня в себе князь Вячеслав, сослужить ему службу великую. Отвадить ворогов от земли русской. Жив буду, ворочусь на родную сторонушку, к небесам голубым высоким, что лежат на плечах ваших сильных.
