Сарацины цвет мавританского воинства составляли. Были они смуглы на лицо, но не столь черны как мавры-пустынники, ибо смешалась в них кровь африканская с кровью арабской и белой кровью византийских жителей. Многие из них обладали видом сходным с жителями земель восточных. Средь бойцов диких славились сарацины дикостью непомерной, средь храбрых – храбростью великой, средь отчаянных были всех отчаянней, и никто не мог с ними сравниться в силе и ловкости воинской. Больше всех ценил и почитал их за то Кабашон. Потому и держал рядом с собой их вождей уже триста лет, со времен побед великих над наместниками византийскими, с тех самых пор как явился на земли эти.
Средь родов сарацинских, верных Кабашону, особенно славились Абенсеррахи во главе с Рамом, Алабесы с Иорнандом в предводителях, Сегри с Лавритасом, и Альморади под началом Гаруса. Были также известны Гомелы с Отером во главе.
Сам же властитель мавританский был лицом смугл и телом крепок, подобно сарацинам. В сражениях неуязвим – ни копье, ни сабля, ни стрела не могли его поразить. Не подвластен Кабашон был ни сну, ни голоду, ни смерти старческой. Секрета жизни его вечной никто не мог разгадать, сколь ни старались. Никто не ведал откуда явился сей властелин на земли мавританские в королевство древнее Альморавидов, как смог захватить его и поработить за тем столь многих. Почитали его поэтому народы пустынные и прибрежные за божество доселе невиданное и жестокое. Особенно саршары, кои полагали его в тайне за самого Огу.
Много лет назад переплыл властелин мавританский Кабашон со своим великим воинством сарацинским и берберами на кораблях чернотелых многочисленных пролив широкий и вступил в земли христианские. Словно саранча черная заполонили они все земли прибрежные и вглубь двинулись неся смерть на остриях своих клинков сверкающих, что были видом с месяцем схожие. Подступился Кабашон к стенам королевства богатого золотом и другими богатствами, что прозывалось Гранадою и осаду начал городов укрепленных. Много долгих лет длилась та война. Сопротивлялись христиане отчаянно, ибо бились за веру молодую и за землю свою, процветавшую в те времена. Но иссушила война их рода древние, начала иссякать вера в победу скорую, ибо воинов кабашоновых только более становилось в землях Гранады от времени, а рыцарей христианских убавлялось с каждым годом войны. Оскудели пашни обширные без рук человеческих, пожгли мавританские воины пастбища, скот порезали. Начался голод в Гранаде великой.
А полчища кабашоновы, меж тем, устремились далее в глубь земель христианских и за срок недолгий поработили почитай всю Кастилию обширную и Арагон прибрежный. Спустя срок пятидесятилетний почти все королевства христианские в тех землях захватил Кабашон. Пала Севилья гордая, растоптана конями мавританскими Кастилия южная, Каталония и Гранада лежали в руинах. Лишь только земли северные гористые Арагона и королевства Леонского, где находились города укрепленные, пищей и водой еще полные, сдаваться на милость кабашонову отказывались. Задумал тогда Кабашон хитрость злодейскую применить к тем отважным правителям – начал он людей тайно златом одаривать и письма через них подметные слать, чтобы рода арагонские и леонские древние поссорить меж собою. В письмах тех писал, что будто бы в городах соседних родичи их приняли добровольно власть и веру мавританскую и теперь недостатку ни в чем не ведают. Живут в роскоши, едят на серебре и злате, имеют рабов по тысячам. Будет так и всем, кто добровольно власть Кабашона примет.
Не прошло и малого времени как план злодейский принес плоды ядовитые. Однажды предводитель рода Санкиров, испокон веков обитавшего в долинах арагонских гор, великий Виторио ди Кастелла, рыцарь из рыцарей, перехватил подметное письмо, будто брату его предназначенное. Писали в нем, что брат его, Томазо, обитавший в соседней провинции королевства, по своей воле признал власть Кабашона и открыл ему ворота родового замка Санкиров. Разъяренный Виторио ди Кастелла не смог вынести предательства брата и повелел тотчас же снарядить отряд из верных рыцарей, во главе которого сам выехал, для того чтобы покарать предателя, ибо таких еще не было в славном и древнем роду Санкиров.
На рассвете дня следующего отряд рыцарей показался под стенами замка Рока, в котором обитал предатель веры и крови Томазо, и, сломав ворота, приступом взял горную крепость. Ничего не ведавшие о нападении обитатели замка не смогли оказать сопротивления воинам Виторио. А когда защитники узнали в нападавших рыцарей из рода Санкиров, своих братьев по крови, то смятению их не было предела.
Ворвавшись в спальню, в которой находился Томазо со своей женой, разъяренный Виторио ди Кастелла собственным мечом умертвил обоих. И лишь когда узел их плавающими в крови, гнев начал отпускать его уязвленное сердце. Он вдруг увидел, что ни в полуразрушенном замке, ни в окрестностях нет ни одного мавританского воина, как нет и следов их присутствия. Ничто не говорило о предательстве, кроме письма, случайно перехваченного людьми Виторио. Тогда великий Виторио ди Кастелла стал искать подтверждения своему гневу и перевернул все вверх дном в замке Рока. Он проверил все письма брата, пытал всех слуг и пленных рыцарей, защищавших замок, но ничего не нашел и не узнал. И тогда Виторио понял, что был обманут. Он издал дикий крик и упал без чувств у постели родного брата, убитого собственной рукой.
Три дня он пролежал в бреду и беспамятстве, а когда очнулся, то велел похоронить своего брата и его достойную супругу на самой высокой из окрестных скал в память о своем неправедном гневе. После похорон Виторио ди Кастелла отправился в родной город Сигонию, поклявшись во что бы то ни стало отомстить Кабашону. Но, прибыв под стены со своим немногочисленным отрядом рыцарей узрел Сигонию в руинах и дыму. Некогда прекраснейший город, выросший вокруг замка Виторио, построенного великими зодчими, наполненный красивыми домами, статуями и даже библиотекой, сгорел дотла, уничтоженный мавританскими варварами. Победители в тот час еще веселились в поверженном городе предавая огню и мечу все, что могло гореть и умирать.
Увидев сие злодейство и еще раз пожалев о своем гневе, натворившем столько бед, Виторио ди Кастелла не помня себя от ярости ворвался в собственный город и, несмотря на малое число воинов в его отряде, уничтожил всех мавров. Ярость придала наступавшим сил. Проведя три томительных дня посреди руин Сигонии, великий предводитель Санкиров, рыцарь из рыцарей, покрывший себя славой во многих битвах, не смог вынести позора, который лег на него после неправедной смерти брата и его жены. Собрав оставшихся в живых рыцарей из рода Санкиров, удрученный Виторио ди Кастелла решил покинуть разоренную Сигонию и направился искать смерти в южные земли, захваченные мавританскими полчищами.
Проезжая по выжженной земле своих предков Виторио ди Кастелла видел униженную варварами страну. Повсюду ему встречались разрушенные и покинутые жителями города, выжженные пашни и смердящие трупы быков и коров. Вся земля вокруг разрушенных городов была усеяна трупами великих рыцарей, некогда вершивших судьбы этого благословенного края. Теперь же тела их глодали дикие звери и птицы, сбежавшиеся со всех окрестных лесов на запах тления. Виторио ехал мимо сожженных монастырей – оплотов христианской веры, утвердившейся в этих землях и давшей людям мир в душе и спокойствие на небесах. Теперь почти все они были обращены в руины, но даже уничтоженные хранили былое величие.
