Мисс Шелли начисто утратила всякое высокомерие. Теперь она смотрела на меня как на человека, а не как на дрессированную зверушку. Она прыснула со смеху:
– Интересно, а бедняга Стернвуд знает, что за клерк у него трудится? Спорю, нет. Вы далеко пойдете, мистер Винтерс. Пожалуйста, можете сослаться на меня. Скажите, я настаиваю, чтобы вам предоставили отдельный кабинет.
Вот так я заполучил машину и кабинет. Видите, что я имел в виду, когда говорил, что двери в мир, куда я стремился, широко распахнулись для меня? И это было только начало.
Глава третья
Мои Бергесс восседал за обшарпанным столом, в зубах у него торчала потухшая сигара, черная засаленная шляпа сбита на затылок. Человечек он был тщедушный: тощенький, с носом как рыбный крючок, с кожей бледной, как жабье брюхо.
Из-за машинки выбралась рыжая красотка с грудью как у примадонны, раскачивая бедрами, пересекла комнату и загородила от меня Бергесса.
– Чего желаете? – осведомилась она голосом, в котором музыки было – как в жестянках, сброшенных с обрыва.
– Его я желаю, – ответил я, указывая на Мои. – Посторонись-ка, милочка. Картинка красивая, но не сейчас и не здесь. – Я обошел ее, ухмыльнулся Бергессу и сообщил ему, кто я. – Преемник Лидбиттера, веду дела мисс Шелли.
Мои оглядел меня, подробно осмотрел спортивную куртку с накладными карманами, потом наклонился исследовать туфли.
– Извините, мистер Винтерс, но не похожи вы на парня из банка.
– Не стоит обсуждать этот вопрос. Вы еще торгуете дом триста тридцать четыре на Вестерн-авеню?
– А то! Но Лидбиттер этот сказал – не продается, мол.
– Цену даете ту же?
– Ну.
– Может, я вам и устрою домик, если эта рыженькая выйдет полюбоваться пейзажем минут на пяток.
Мои несколько подрастерялся, но тут же повернулся и оскалился на девицу, которая тыкала одним пальцем по клавишам, высунув от усердия язык между накрашенных губок.
– Эй, ты! Брысь отсюда!
Когда она проплыла через коридор и закрыла за собой дверь, Бергесс поинтересовался:
– И как же это вы устроите?
– Получите дом по вашей цене, если возьмете в придачу тамошних жильцов.
– На фиг мне жильцы эти?
– Мисс Шелли не желает их выбрасывать на улицу. Они прожили в доме лет тридцать пять. Старенькие уже. Не стоит нервничать особо. Станет дом твоим – возьмешь да выставишь.
Он немножко подумал, ухмыльнулся и сказал:
– О’кей. Я готов, когда мисс Шелли угодно.
– По рукам, договорились. – Я приостановился, закуривая, попутно исподтишка изучая его. – Ну а теперь о сделке.
Глаза у него снова стали сонными.
– Ты, парень, похоже, не промах.
– Дом получишь, когда выплатишь мне комиссионные в пятьсот долларов. И не раньше.
– Вымогательство, что ли? – сморщился он.
– Ну. Оно самое. Банк тебя не одобряет. Мисс Шелли боится. Без меня у тебя шансов никаких. Итак, комиссионные – пятьсот долларов. Считаешь, дом того не стоит, так и скажи.
– О’кей, – проворчал он, передернув тощим плечом. – Я прямо ну как дойная корова для вымогателей всяких! – Он вытянул из внутреннего кармана засаленный бумажник, распухший от денег. Увидев столько наличных, я погоревал, что не наколол его на тысячу, но теперь, жалей не жалей, поздно.
– Когда дом откроется, добро пожаловать, мистер Винтерс, испытаешь девочек. Парень ты молоток.
– Не сомневайся. – Я взял деньги. – Забегу завтра за твоей подписью, и дом станет твоим, как только все оформлю. Уж постараюсь побыстрей.
Когда я вышел, рыженькая сделала мне глазки и выпятила грудь. Я даже не запнулся на ходу. Никаких рыженьких, времени нет. Я слушал ласковый шелест долларовых бумажек, слаще музыки не бывает. Удача в этот день так и шла.
Фирм по управлению недвижимостью в Литтл-Идене было пять или шесть. «Харрисон и Форд» среди них самая крупная и солидная. «Стейнбек и Хау» – самая захудалая и сомнительная. Эта фирма, решил я, коренной зуб отдаст, лишь бы управлять домами Вестал. Самые подходящие люди для выжимания добавочной квартплаты для Шелли. В сборщиках у них ходили громилы с развитой мускулатурой и со свинцовыми обрезками труб, завернутыми в газету, – дополнительное средство воздействия для беспрекословной выплаты ренты.
Катя в кадиллаке по бульвару Флоран, я гадал, посмею выжимать комиссионные из Берни Хау или нет. Прежде я никогда не встречался с ним, но он был широко известен как темная личность. Многое зависит от того, как повернется беседа, насколько для него соблазнительно запустить лапу в дома Вестал.
Войти к нему оказалось несложно. Как только я сказал секретарше, что я из банка, она тут же проводила меня к Хау в кабинет. Он был чудовищно толст, громоздкий, с круглой, как мяч, физиономией, свисающими большими усами и бегающими голубыми глазками. Хау оглядел меня, пока я шел по кабинету, поднялся и протянул большую влажную руку.
– Рад познакомиться, мистер Винтерс. Присаживайтесь.
– Человек вы занятой, я тоже, – заявил я, усаживаясь. – Поэтому перейду прямо к делу. Вы знаете, наверное, что делами мисс Шелли ведает Тихоокеанская банковская корпорация.
Он наклонил голову.
– В сделках мисс Шелли я представляю банк, – продолжал я. – Обязанности эти мне поручили совсем недавно, и я произвожу кое-какие перемены. Как вы относитесь к тому, чтобы взимать квартплату в домах Шелли?
Он потер толстый нос толстенным пальцем. С выражением лица непроницаемым, как тыл троллейбуса.
– А что, «Харрисон и Форд» отказываются от работы?
– Мисс Шелли намерена отказаться от их услуг. – Я извлек из бумажника бланки квартплаты домов Шелли за прошлый месяц и подтолкнул к нему. – Мисс Шелли желает набавить пятнадцать процентов на сумму.
Он изучал бумаги с минуту, потом поднял глаза.
– Без проблем. Мои люди умеют взимать ту плату, которая желательна клиентам.
– Так, считаете – справиться сумеете?
– Само собой.
Хотелось бы, чтобы он выказал побольше энтузиазма. Минуты две мы обговаривали условия. К моему удивлению, плату он запросил лишь чуть ниже, чем «Харрисон и Форд».
– Вы понимаете, конечно, что работа эта для вас подарок судьбы? – спросил я. – У мисс Шелли недвижимость по всему штату. Возможно, я сумею убедить ее передать вам управление всеми. Осилите?
– Разумеется, мистер Винтерс. Наша фирма в состоянии заниматься всякой недвижимостью – и большой, и малой.
И ни намека на восторг. В такой ситуации трудно выступать с моим предложением. Я смекнул, что он специально принял такой тон.
