А сегодня Лариса звонит:
– Меня Василиса насмешила. Хочешь, расскажу?
– Давай.
Василиса первый день отправилась в бесплатный городской лагерь, как раз при олимпийской школе, где она когда-то занималась. Направленность у лагеря спортивная. В день одна-две тренировки. В какую секцию идти, выбираешь сам. И Василиса, недолго думая, пошла… нет, не на волейбол.
А на вольную борьбу.
– Э… куда? – Я почесал затылок. – Я думал, она на волейбол…
– Она сказала, что там уже была, а на борьбу ей интересно.
– И что? – говорю.
Лариса смеется.
– Сходила. И тренер пригласила ее в спортивную школу заниматься. Одну из всех. В сентябре, после лагеря. Может, у нее талант?
– Да уж. Теперь понятно, почему Василиса так обнимается, словно проводит удушающий прием! Но черт… девочка на вольной борьбе? Может, зря я не позволил ей пойти на бальные танцы?
И Василиса, и Злата с самого рождения были твердые, как сталь. Пухленьких мягких детей мы с женой видели только по телевизору. И у других людей. В наших ткни пальцем – палец сломаешь.
Так, в общем-то, и осталось.
Если Злата тебя обнимает, ты принимаешь форму Златы. И некоторое время так ходишь.
Если это делает Василиса, главное, успеть постучать ладонью по ковру. В смысле, до того, как треснут ребра.
Первые сопрано из ансамбля Локтева – страшные люди.
– Вот, – говорю жене вечером. – А ты все вздыхала по олимпийскому резерву. Красота же! Занятия бесплатные, на сборы возят за счет государства, самооборона… Пусть идет на борьбу. Я за.
– Она же девочка!
– И что? Я погуглил. Американка, чемпионка мира по вольной борьбе, – симпатичная девчонка. Красотка просто. Правда, ее соперница японка – страшная. Но может, нам повезет?
– Дима!
– И вообще… Я тут подумал.
– Что? – жена насторожилась.
– Давай Злату сразу на борьбу запишем! Чего нам с этими промежуточными танцами время терять?
176. Любовь и другие неприятности
– Я его полюбила, – говорит Злата, и лицо у нее становится беззащитное.
– А как мальчика зовут?
– Я не знаю. Я не спрашивала.
– А ты с ним играла?
– Нет.
– А он с тобой?
– Нет. Я просто на него смотрела. Вот так, – Злата показывает лицом.
– А он?
– А он тоже на меня смотрел. Вот так.
Злата показывает.
– Я чуть сознание не потеряла, – признается Злата. Кажется, ей хорошо, что на нее так смотрели, и немножко смешно.
– То есть вы не играли, не разговаривали, а только смотрели друг на друга? – уточняю я. – Всю прогулку?
– Да, папа.
Шекспир, дружище, у нас проблемы.
– Он такой маленький. Меньше всех. Из другой группы, они рядом с нами сегодня гуляли.
– Хм-м. Интересно. Меньше тебя? – что-то в голосе меня выдает.
– Я не влюбилась! – говорит Злата со смешком.
Ну слава богу. А я уж было испугался.
– Я его полюбила.
Черт.
«Ромео, зачем же ты Ромео?»
Я почему-то вспомнил спектакль в постановке Эфроса. Я видел много постановок «Ромео и Джульетты», и фильмы, и записи, и мюзиклы. Но этот спектакль был особенным. В нем лица актеров, играющих Ромео и Джульетту, были совершенно другими. Ромео приходил на бал прожженным циником пятнадцати лет, «знающим жизнь», остряком, утомленным страстью и философией. А уходил – после встречи с Джульеттой – мальчишкой с беззащитным лицом. И оттого казался в десять раз взрослее всех этих воинственных мужчин вокруг, наигрывающих жизнь. И Джульетта тоже. Двое с беззащитными лицами против всего мира. Стоят на разных площадках и смотрят друг на друга – через бетонную дорожку и пять столетий.
– А какого цвета у мальчика глаза? – спросила Лариса. Дочь ей все рассказала.
– Не помню, – ответила Злата.
Разве это важно? – думаю я.
Когда смотришь на часы в десятый, в сотый раз за пять минут, разве помнишь расположение стрелок? Хоть убей, не вспомню. Даже расстреляй меня, ни за что.
Любовь делает тебя страшно сильным.
И совершенно беззащитным. А еще ты перестаешь замечать некоторые самые обыкновенные вещи…
А может, я все это себе напридумывал. Маленькая Джульетта сопит носом во сне, знать не зная ни о каких шекспирах. За окном серый рассвет. Пойду я спать, друзья. Через пару часов вставать и везти девицу в детский сад. «В Вероне, где встречают нас событья…»
Мне хорошо и только немножко смешно от собственной серьезности.
177. Торжество технологий
Читал книгу. Огромный роман в тысячу с лишним страниц, с прериями, индейцами и кровавыми закатами на каждой странице. Устал и остановился. Потом дочитаю. А память уже не та, если в детстве я просто запоминал номер страницы (даже в пяти книгах одновременно, не проблема), то теперь так не получается. Поэтому оставил закладку, чтобы сразу найти нужную страницу среди всех этих кровавых индейцев и закатов.
Через некоторое время вернулся и смотрю с недоумением. Это, мол, зачем?
Книга-то электронная!
Лежит себе покетбук в черной кожаной обложке. С аккуратно вставленной бумажной закладкой – между обложкой и экраном… И главное, мне даже в голову не пришло, что делаю что-то не так.
P.S. А страница все равно на нужном месте открылась! Работает старинная технология-то.
178. Нечеловеческая смелость
– Папа, – сказала Злата на площадке у пяти качелей. – Это он.
– Кто он?
– Мальчик Никита.
Несколько мгновений я не мог сообразить, о чем она говорит. Потом понял.
– Тот самый? Из твоего садика?
– Да.
Я обернулся и посмотрел на легендарного мальчика Никиту. Он был в красной футболке, меньше Златы, и черноволосый. Мальчик Никита – тот самый. «Ромео, зачем же ты Ромео?» и бег в развевающихся одеждах на балкон.
По мне, так ничего особенного. Просто мальчик. Мелкий. Крутит головой и хлопает круглыми глазами. Жена, правда, утверждает, что таинственный мальчик Никита похож на меня в детстве (она судит по моим детским фото… или по своей фантазии, не знаю). Мол, верно в народе говорят, что девочки ищут себе мужей, похожих на пап. Ну, не знаю. Я на детских фото выгляжу как-то… умнее, что ли? Но, может, я в тот момент собрался. Стоп. Каких еще мужей?!
