Глава 29
Невообразимая дилемма
Лондонский специалист предложил операцию. Просвет горла становился все меньше. Теперь он составлял всего пять-шесть миллиметров, тогда как в норме он должен быть тридцать. Единственным выходом была операция.
Горло мне расширяли в 1970 году после того происшествия с карри. И еще тогда врачи сказали, что когда-нибудь мне понадобится новая операция. Но все было так ужасно, что я поклялась больше не подвергать себя такому испытанию. Я делала все, что было в моих силах, лишь бы этого избежать. Но пришлось признать: горло мое почти закрылось, и это может быть смертельно опасно.
Я страшно боялась операции, вспоминая о ней каждый раз, когда мне было трудно глотать или говорить, чувствовала, что ее тень нависает надо мной, как огромная, черная скала. Тень приближалась все быстрее и быстрее, становилась все больше и больше, и мне приходилось бежать изо всех сил, чтобы она меня не накрыла. Но всему приходит конец. Я оказалась в полном мраке и не могла думать ни о чем другом.
Я сказала лондонскому врачу, что не соглашусь на операцию, даже если отказ будет стоить мне жизни. Он объяснил, что с 1970 года медицина ушла далеко вперед, и все будет хорошо, но я ему не верила.
Мы отправились к моему врачу в Эксетер. Он сказал, что операция сложна даже для нормального человека, а для пациента с ДБЭ может оказаться смертельной. Спазмы пищевода могут усилиться, а это приведет к остановке дыхания во сне или во время плача. Однажды несколько лет назад я заплакала, и мне пришлось десять дней провести в больнице на внутривенном питании, потому что горло полностью закрылось. Доктор сказал, что операция разрушит мышцы горла, и спазмы станут сильнее. Он посоветовал мне ждать столько, сколько возможно.
Состояние мое ухудшалось, становилось все труднее есть, говорить и дышать. Мне пришлось признать: если так будет продолжаться, я умру. Передо мной встала невообразимая дилемма.
Это было очень тяжелое время. Переезд во Францию откладывался на неопределенное время, а мы уже продали все, что у нас было. Нужно было купить все новое. Поскольку мы жили в съемном доме, Тедди многого не мог для меня делать. Открывать двери, так как на них нельзя было прикрепить специальные держатели, или стиральную машину, потому что она была не наша. Кроме того, мы лишились и кнопки экстренной помощи, поэтому Питеру приходилось бодрствовать всю ночь.
Глотать стало так трудно, что я перешла на специальное питание. Сил у меня не было. Я не могла спать, потому что дыхание прерывалось несколько раз за ночь.
Говорить тоже стало трудно. Я перестала звонить по телефону и стала посещать специальные курсы по расширению горла с помощью безмолвного смеха. Помогало это мало, и я не представляла, что делать дальше.
Хоть я и говорила, что скорее умру, чем пойду на новую операцию, но я все время думала о Теде, который нуждался во мне так же сильно, как и я в нем. В конце концов решение принял за меня именно он. Родные пережили бы мою смерть, но Тед вряд ли. Жизнь продолжается, люди приспосабливаются, но Тед был неразлучен со мной с девяти недель. Он просто пропал бы без меня.
Люди понимают, что такое смерть, и могут с ней смириться. Но животным это не дано, и они часто умирают после смерти хозяина.
Я знала, что, если умру, он будет всю жизнь искать меня. Никто не сможет ему объяснить, что я не вернусь. Я видела, как страдал Монти после смерти Пенни, а Тед – после ухода Монти.
И я решила сделать все, что в моих силах, чтобы жить – ради Тедди. Конечно, я боялась, что если не переживу операцию, то еще больше сокращу отпущенное нам с Тедди время, но, судя по тому, как развивались события, он вполне мог прожить дольше меня. У него в запасе было не меньше шести лет. Без операции я столько не протяну. Я вспомнила о письме Дженни, где она писала, что Тедди не выживет без меня. У меня был единственный шанс, и я должна была его использовать.
В конце концов, поняв, что больше боюсь того, что будет с Тедом, чем со мной, я сообщила врачу, что согласна на операцию.
***
Операцию назначили на 28 апреля 2015 года. Чувствуя себя приговоренной к смерти, я начала готовить Питера к жизни без меня. Я написала ему подробную инструкцию по уходу за Тедди, если меня не станет. Какие песенки я ему пела, когда можно расслабиться и повеселиться. Я перечислила всю его любимую еду и всех его друзей. Хотя официально Тедди принадлежал «Собакам-партнерам», Питер пообещал постараться сохранить его, чтобы ему не пришлось отправляться в другую семью.
Тед постоянно следил за мной, старался развеселить, приносил игрушки и вилял хвостом. Он видел, что я волнуюсь, только не понимал почему.
***
Утром, когда мы должны были отправляться в Лондон, я проснулась очень рано и почувствовала, что совсем упала духом. Я не могла с собой справиться. Хотела одеться, чтобы немного прогуляться и подумать. Тед решил пойти со мной, но я рухнула на постель и зарылась лицом в его шерсть.
Это была ловушка. Если операция состоится, то я ее не переживу, Тед и Питер останутся без меня. Если я откажусь от операции, то протяну недолго.
Тедди тыкался в меня носом и лизал мои щеки:
– С тобой все хорошо, Мам? Что случилось?
Я гладила его и шептала:
– Я не могу этого сделать, Тед. Прости, но я не могу сделать этого для тебя.
– Все будет хорошо. Я здесь.
– Но ты не понимаешь, Тедди. Это может меня убить. Я могу умереть.
– Все будет хорошо. Тебе не о чем беспокоиться. Я с тобой.
Я обняла его и погрузила руки в прекрасную золотистую шерсть. Мне предстояло принять самое трудное решение. И, в конце концов, я сказала Тедди, что справлюсь. Я должна справиться ради него.
Мы собрали вещи и поехали в Лондон. Я чувствовала, что теряю контроль над собственной жизнью. Чтобы немного успокоиться, по дороге мы останавливались в привычных местах, но меня терзали мрачные предчувствия.
Мы приехали в больницу Сент-Томас и поселились в нашей комнате в гостинице рядом с больницей. До операции нужно было сделать анализы, а потом меня положат в отделение.
Первое, что мы сделали, это отправились с Тедди в парк. Мы были знакомы с местными хозяевами собак, которые гуляли в парке каждый день. Я улыбалась и болтала, и никто не знал, что происходит в моей душе. Я готова была оказаться в любом месте, лишь бы не здесь.
Тедди чувствовал, что я встревожена. Он постоянно пытался приласкаться. После предоперационных анализов мы отправились в Грин-парк. Люди останавливались и заговаривали с нами. Тедди подавал детям лапу, любовался белками и утками. Я видела все это отчетливо. Слишком отчетливо.
