Прыгать по иным мирам было намного труднее, чем создавать простые порталы. Это требовало концентрации, потери энергии. К тому же часто между миром смертных и иной параллелью могла пролегать и тропка Междумирья. Только Высшие обладали достаточной силой, чтобы проделывать такие переходы.
– В залах про́клятых артефактов слишком сильная защита, – рассуждала Ева, когда они с Даном дошли обратно до места преступления. – Здесь открыть проход преступник не мог.
– Тут везде стекло и стеллажи. – Дознаватель оглядывался. – Нужен хоть какой-то проход. Хотя бы дверь.
– Я думаю, если преступник здесь ориентировался, – продолжила маг, – а это все-таки так: он же знал, где конкретно лежит кольцо, в каком фонде, – значит, он мог хотя бы примерно знать, что еще есть в этих залах. Тогда он мог использовать для перехода только комнату для работы с артефактами.
– Что? – не понял дознаватель.
– Здесь есть комната, большая, просторная, – стала объяснять Ева. – Там только небольшой столик, и все. И куча места для любого ритуала. Любой сотрудник фонда берет артефакты туда. Здесь слишком много магии и следов от заклятий. Чтобы, например, обезвредить заговоренный предмет, его несут в ту комнату.
– Могу предположить, вы в ней бывали, и очень часто, – задумчиво заметил Дан. – Вы провели здесь все двадцать лет?
– Нет! – Ева неожиданно весело рассмеялась. – Это была бы уже не практика, а… какое-то отбывание тюремного срока! Я прожила в Северной столице двадцать лет. И все это время числилась в штате фонда его светлости. Считалось, я пользуюсь его расположением, работаю по его протекции. На самом деле сюда, вот в этот фонд, меня ссылали за непослушание. Как раз для работы с малыми про́клятыми артефактами. Я провела здесь первые три месяца по приезде. И потом от случая к случаю, когда его светлость были уж слишком мною недовольны.
– Можно подумать, работа здесь – это что-то вроде наказания для нелюбимых слуг, – иронично прокомментировал дознаватель.
– Вот теперь, мой дорогой напарник, вы начали правильно понимать ситуацию, – на полном серьезе ответила ему маг. – И это еще одна причина, почему тут не могло и не должно было быть Ника.
– Но именно здесь была Мари, – напомнил Дан.
Ева хмуро кивнула.
– Я не люблю ее, – призналась она. – Но мне ее жаль. Она… вечная служанка князя. По доброй воле. И за это я не люблю ее еще больше.
Дознаватель хотел бы знать и другие причины этой нелюбви, но сейчас на это не было времени.
– Пойдем осмотрим комнату? – предложил он.
– Сначала все-таки мой сольный выход, – озорно улыбаясь, возразила Ева. – Надо же узнать, что там с кольцом. Я же специалист по артефактам!
– Конечно. – Дан тут же направился к тому самому ящику, где когда-то под стеклом хранился перстень Пушкина. Сейчас кольцо лежало сверху, прямо на стекле. – Только сначала я на минуту возьму его в руку.
– Что хотите делать? – полюбопытствовала Ева.
– Хочу знать, кто дотрагивался до этой вещи до меня. – Дознаватель уже держал перстень, аккуратно зажав его между подушечками большого и указательного пальцев.
Ева видела, как он шепотом произнес заклинание, на минуту прикрыл глаза. Когда Страж снова посмотрел на нее, в его взгляде было некоторое разочарование.
– Его трогали только Ник и Афанасий Иванович? – предположила она.
Дан разочарованно кивнул.
– Нашему убийце не нужны подделки, – отозвалась она и придвинулась чуть ближе к Дану, при этом даже не пытаясь взять у него перстень. – Хотя это просто отличная работа.
– Отличная? – чуть удивился Дан. – А когда перстень подменили, сможете сказать?
– Не в этом и даже не в прошлом веке. – Девушка аккуратно провела пальцем по грани изумруда. – Вы наверняка слышали, Дан, многочисленные истории, как смертные умеют подделывать картины мастеров Возрождения или даже создавать новые, якобы ранее неизвестные, шедевры, например, Мазаччо. Или… да хотя бы просто новые импрессионисты. Мане!
– Честно… – Дан чуть застенчиво улыбнулся. – Я думаю, такие вещи всегда можно проверить магией. И я не задумывался, как их создают.
– Для того чтобы создать идеальную подделку, – тоном профессора на лекции начала Ева, – необходимо купить в каком-нибудь антикварном магазине в Европе несколько картин неизвестных авторов, но именно той же эпохи, какую хотим подделать. Далее один холст очищаем. На нем и будем рисовать подделку. С остальных счищаем краски, разводим заново. Осталось скопировать стиль мастера, используя материалы того же века. Такую подделку очень трудно узнать.
– Согласен, – кивнул дознаватель. – Так здесь тот же случай? А как же золото?
– Вот оно как раз соответствует эпохе, – деловито отметила девушка. – Золото датируется где-то второй половиной семнадцатого – восемнадцатым веком. Скорее всего, для создания этого перстня была куплена и переплавлена пара венчальных колец.
– Венчальных? – удивился Дан.
– Да, – подтвердила Ева. – Уже тогда были венчальные золотые кольца хорошего качества. И с таким золотом перстень можно было бы принять за подлинный, если бы не изумруд.
– Камень чистый, без трещин, насыщенного цвета молодой зелени. – Страж осматривал камень.
– Это один из российских изумрудов, – пояснила маг. – Наш, Мариинский. Цвет подбирали тщательно, но… только у нас изумруды такие насыщенные зеленые. А открыли это месторождение только в начале девятнадцатого века. Перстень же Пушкина, как я вам говорила, старше.
– Это многое объясняет. – Дан отложил кольцо. – Помните, я восстановил последнюю сцену из жизни Николая?
– Конечно. – Ева подумала, что еще долго будет помнить это янтарное волшебство и страшную картину, возникшую внутри него. – Николай был артефактором. Пусть у него нет такого дара, как у меня, пусть он не может знать суть вещи. Но он прожил в доме Романовых всю жизнь. Он знает отношение князя к вещам Пушкина. И знает историю каждого перстня. Вернее, знал. Ему нетрудно было понять, что это подделка. Причем, судя по всему, перстень подменили еще в 1917-м. Как раз на той же выставке, когда был похищен и второй перстень, подарок Воронцовой.
– Остается только один вопрос, – нахмурился Дан. – Почему тогда Николай был убит?..
1 сентября, 20.00. Усадьба Лопухинка, Ломоносовский район, Ленинградская область
Официальная резиденция князя Константина Константиновича Романова в наши дни располагалась в усадьбе Лопухинка. С виду это было давно заброшенное имение, требующее реконструкции. Но это была лишь иллюзия, поддерживаемая для смертных. На самом деле усадьба давно была восстановлена и блистала во всей своей прежней красе.
Выбор места был не случаен. Усадьба еще в девятнадцатом веке долго меняла хозяев. И в 1839 году великий князь Михаил Павлович Романов, младший сын Павла Первого, выбрал это имение под водолечебницу. Императорская семья долго использовала этот курорт. До прихода новой власти. И только после дом пришел в запустение. Для смертных. Для Избранных здесь все осталось прежним.
