Тут же шёпотом последовал вопрос напарнику с карабином: «Ты как стреляешь?» Получив в ответ «Не очень», Саша чуть ли не выхватил из его рук оружие: «Дай сюда!» Это шевеление не прошло незамеченным радистом, который рукой привлёк внимание немца с карабином и биноклем, который тут же начал лихорадочно осматривать подозрительное место. Пользуясь тем, что его руки были заняты, а ростовая фигура вражеского солдата всё-таки выделялась на окружающем фоне, бывший студент поймал её на мушку, затаил своё дыхание и нажал на спуск. Раздался выстрел, фриц со сдавленным криком упал на грунт, второй гитлеровец выругался и сбросил мешавший ему вьюк с радиостанцией. Сам он был вооружён только пистолетом, что против снайпера практически ничего не стоит. Именно так вражеский радист расценил происходящее и немедленно плюхнулся в снежный покров и затих, стараясь не шевелиться. Его намерения были понятны: сойти за труп или снежную кочку, избежав тем самым обнаружения. Но Саша, имея бинокль и хорошие ориентиры в виде брошенной радиостанции с пятном крови от подстреленного им солдата вермахта, на это не повёлся.
Практически одновременно к тому же выводу о наличии вражеского наблюдения пришёл и старший лейтенант Фоминых. По полевому телефону он сразу же дал об этом знать своим подчинённым в палатке с оборудованием, откуда немедленно ушла радиограмма в нужное место о затруднениях в процессе решения поставленной боевой задачи.
Но не таков был полковник Молодцов, чтобы не предусмотреть подобный вариант развития событий. Как только в штаб армии поступил доклад от подполковника Сабурина, координировавшего ход операции, незамедлительно был отдан приказ обеспечить дальнейшее выполнение задуманного плана. Гаубицы артполка державшей оборону переднего края стрелковой дивизии тотчас же открыли огонь с небольшим недолётом по первой линии немецких окопов. Однако стреляли они не гранатами, а дымовыми снарядами. День выдался пасмурным, с облачностью средней высоты, но безветренный, потому возникшая после негромких хлопков от раскрытия корпусов этих боеприпасов при ударе о грунт дымовая завеса надёжно укрыла высоту от наблюдения со стороны врага на целых пятнадцать минут.
Саша, непрерывно наблюдая за лежавшим вражеским радистом, услышал дальние раскаты выстрелов своих орудий и спустя десяток секунд шелест их снарядов в высоте, сказал своему напарнику «Лежим дальше и не высовываемся!», на всякий случай, просто вспомнив свою «отвагу» рядом с той колонной. Но вместо грохота разрывов до бойцов донеслись негромкие хлопки, а вдали выросли не султаны грязного грунта, а пушистые белые облака дыма. Бывший студент сразу всё понял, однако перед развёртыванием звукоприёмников под прикрытием дымовой завесы надо было срочно разобраться с изображающим труп гитлеровцем. Убедившись, что тот даже и не шевелится, а окопы врага совершенно не видны, красноармеец поднялся и начал сближаться с ним, не упуская из виду потенциально смертоносную «кочку» ни на секунду. Саша был готов сразу же стрелять в немца при любом его движении, но солдат вермахта по-прежнему лежал неподвижно, ни разу не шелохнувшись. До «притворщика» осталось менее пятидесяти метров, и боец быстро сменил оружие на пистолет-пулемёт, как более подходящий для таких дистанций боя. Сейчас можно было уже без проблем пристрелить врага, Саша выкрикнул «Sterben, Hund!» ипочти уже нажал на курок. Но у того сдали нервы, гитлеровец отшвырнул в сторону свой вальтер и заорал: «Nicht schießen, bi-i-i-i-tte! Ich gebe auf!» В ответ спустя пять секунд последовало: «Auf! Schritt links, Schritt rechts, und du wirst ohne Warnung erschossen sein! Gehen!»
За это время в душе советского солдата бушевало желание расправиться с очередным «сверхчеловеком», который если сам и не грабил, не насиловал и не убивал, то был вполне с таким подходом согласен, раз дослужился в вермахте до чина унтер-офицера. Но тот сам бросил пистолет, а расстрел безоружного добровольно сдающегося врага Саше всё же претил. Вот если бы этот немец, даже невооружённый, побежал бы к своим, тогда другое дело: без раздумий в спину ему очередь с последующим глубоким удовлетворением в душе. Затем верх взяло прагматичное соображение: «Не помешает его допросить и узнать всё, что ему известно», и красноармеец стал вспоминать, как будет по-немецки «Встать! Шаг влево, шаг вправо, и ты будешь застрелен без предупреждения! Пошли!» Вышло неплохо: вместо раскатистого русского звука «р» получилось нечто вполне похожее на натуральное картавое немецкое «г», равно как и отсутствующий в родном языке дифтонг «ng», всё как строгая «немка» вшколе учила. Во всяком случае, гитлеровец всё понял и вёл себя смирно без малейших признаков неповиновения или попыток к бегству.
Подоспевший товарищ Саши крепко связал пленного, после чего, пока не рассеялась дымзавеса, бойцы быстро установили звукоприёмники в нужной точке, замаскировав их набросанным рядом снегом. Уже не в первый раз бывший студент обыскал труп врага, убитого им наповал, — метко выпущенная пуля перебила позвоночник. Взяв его документы, карабин, красноармеец подобрал вальтер и навьючил на себя довольно увесистую радиостанцию. Так втроём и вернулись к палатке, чем немало удивили «академиков» извукометристов. Выяснилось, что на высоте было ещё двое вражеских наблюдателей, которых уничтожили ценой неопасного ранения в левое плечо сержанта Лисовского. По полевому телефону старший лейтенант Фоминых сообщил, что он достиг нужного ему места, и приказал быть готовыми пускать звукометрическую станцию по сигналу его предупредителя. Когда командир узнал о взятии пленного Сашей, то он на какое-то время лишился дара речи, а потом только сказал: «Молодец! Вот теперь вторая медаль принадлежит ему по праву. Ладно, не отвлекаемся от выполнения основной задачи!»
Когда дымовая завеса рассеялась, гитлеровцы добрых три часа ждали атаки, поскольку подобный тактический приём чаще всего применяется для сокрытия наступающих сил до их тесного соприкосновения с противником. Однако советские танки с пехотой так и не появились. Попутно пропали четыре разведчика, но стоило ли ради оборудования наблюдательного пункта на высоте русским расходовать такое количество боеприпасов? Холм был осмотрен в стереотрубы и бинокли вдоль и поперёк, но никаких признаков наличия там врага немцы так и не обнаружили, что поставило их в ещё большее недоумение: зачем всё это? В конце концов, командиры противника решили, что целью такой непонятной активности Советов была ликвидация их разведчиков на высоте с последующим отходом. Посылать других туда гитлеровцы побоялись, так как советская артиллерия явно хорошо пристрелялась по окрестностям их позиций и снарядов у неё, судя по всему, хватало. Особой важности овладение этим возвышенным местом не представляло, так что немцы решили пока не предпринимать никаких действий, кроме внимательного наблюдения: «Если кто там появится, то мы ему сразу покажем!»
Ждать голоса вражеских дальнобойных пушек пришлось достаточно долго, но терпение столь же важно для артиллериста, как физподготовка или знание математики. Только в четыре дня старший лейтенант Фоминых услышал далёкий характерный басовый звук и сразу же дал сигнал предупредителем. Немедленно завращался лентопротяжный механизм звукометрической станции, три секунды спустя колебания перьев самописцев отметили чернилами на бумаге приход дульной волны от выстрелов крупнокалиберных осадных орудий противника. Тут же измерили смещения отмеченных импульсов относительно друг друга, по которым уверенно рассчитали дирекционные углы звучащей цели для каждой пары звукоприёмников. Далее в игру вступили вычислители: зная координаты последних и направления от них на источник волны, они по тригонометрическим формулам очень быстро определили местонахождение вражеских дальнобойных пушек. По радио эта информация ушла в штаб полка, где подполковник Сабурин сразу же ретранслировал её Григорию Фёдоровичу в штаб армии. Там затребованные из академии имени Дзержинского специалисты с учётом малейших нюансов баллистики, топографии и метеорологии всего за три минуты выдали огневые установки для транспортёра с морской пушкой.
