Его задумка была проста — не открывать сразу огонь орудиями третьего дивизиона по походным порядкам противника, а дать ему втянуться поглубже на ничейную территорию. Перед селом, где ранее располагался штаб, дорогу заминировали двумя негодными снарядами, которые старший сержант Журавлёв обнаружил по прибытии того самого трактора с прицепом в транспортных укупорках или, проще говоря, деревянных ящиках с выстрелами. По бокам этого одиночного заграждения на обочинах дороги силами «опехотившегося» второго дивизиона вырыли две «волчьих ямы» для танков, хорошо их замаскировав и укрепив брёвнами от разобранного сельского дома их стенки, чтобы влажная земля сама собой не поплыла. Здесь начштаба ожидал первой остановки головы колонны врага, которую должна была накрыть первая батарея третьего дивизиона. Находящийся дальше «Орёл» своим зорким глазом должен был сообщить, когда на дороге покажется основная часть вражеских сил, желательно на автомашинах, небронированных тягачах или бронетранспортёрах — по ним осколки работают гораздо лучше, чем по танкам или иным целям с хорошей броневой защитой. Для этих фрицев предназначался огонь второй батареи. В селе, помимо наблюдателей, было оставлено ещё стрелковое отделение с двумя ручными пулемётами, чтобы нейтрализовать вражеских мотоциклистов-разведчиков в случае их появления.
Но остаток дня прошёл спокойно — и в штабе, и на огневых позициях, и на наблюдательных пунктах противника уже заждались. Немцы же, в свою очередь, устранив повреждения и пополнив запасы топлива, не рвались наступать в светлое время суток. Их командир решил сменить тактику и попробовать двигаться ночью — успешный опыт таких действий у него был; кроме того, он надеялся, что темнота затруднит целеуказание русским артиллеристам. В результате всё вышло не совсем так, как планировали в штабе под руководством подполковника Сабурина. Противник поздно вечером выслал мотоциклистов на разведку, но их заблаговременно обнаружили ещё на подходе к селу. Открывать огонь не стали: зачем выдавать своё местоположение? Наблюдатели и пехотинцы в селе затаились, враг счёл населённый пункт оставленным и решил пройти его, не останавливаясь. В качестве усиленного авангарда немецкий командир выделил двухосный броневик и пару танков, затем с большими интервалами за ними должны были следовать остальные танки, потом бронетранспортёры и, наконец, мотопехота на небронированных машинах.
Взрыв импровизированных противотанковых мин был и зрелищен, и результативен. В темноте из-под левого переднего колеса броневика вырвался сноп пламени, ударная волна от детонации трёх с лишним килограммов тротила оторвала его и подбросила высоко в воздух вместе с землёй и элементами подвески. Корпус машины с дырой напротив отсутствующего колеса отбросило вправо, на второй зарытый снаряд, взрыватель которого также сработал незамедлительно. Ослабленная предыдущим взрывом конструкция броневика нового удара не выдержала, и он в буквальном смысле разлетелся на куски вместе со своим экипажем, а вытекшее и воспламенившееся топливо красиво высветило в ночи эту картину разрушения. Идущий сзади средний танк, уклоняясь от наезда на горящие обломки, свернул на обочину и сразу же провалился в «волчью яму». Особого вреда это ему не принесло, хотя танкистам порядком досталось от ушибов и встряски, но сам он из ловушки выбраться уже не мог. Другой танк вовремя затормозил и начал без толку поливать ближайшие дома из своих пулемётов, дав для острастки пару выстрелов из пушки. После доклада его экипажа движение основной части колонны было немедленно остановлено. По одной оставшейся боевой машине из немецкого авангарда не имело смысла стрелять: снарядов немного, шанс на прямое попадание более чем с десятикилометровой дальности — ничтожен. Поэтому подполковник Сабурин не давал разрешения на открытие огня и ждал донесений от «Орла», подозревая, что главные силы противника встали где-то недалеко от села.
Получив от Мишши самую свежую информацию о происходящем, Саша приник к окулярам стереотрубы, но тьма пасмурной ночи не позволяла увидеть что-либо на дороге. Однако оттуда слышался шум не одного мотора, но точно определить местонахождение вражеской техники своими силами пока не получалось. А расходовать снаряды, не будучи уверенным в наличии цели, начштаба Сабурин позволить ни себе, ни кому-то другому просто не мог. Тогда красноармеец Полухин решился сам подобраться поближе к шоссе. Взяв свой ППД, карманный фонарик и проинструктировав Мишши, что делать, если он не вернётся, бывший студент направился от леса. Поначалу было не так уж и сложно, поскольку несколькими часами ранее Саша уже спускался вниз для оценки маскировки своего наблюдательного пункта. Высвечивая себе путь фонариком, он медленно продвигался вперёд, по мере сближения с трассой шум работающих двигателей стал гораздо более чётким, и вдали вроде бы уже можно было услышать чужую речь. Но до настоящего артиллерийского разведчика ему было пока ещё далеко, в чём бывший студент убедился на своём собственном опыте. Впереди раздалась вспышка выстрела, и Саша услышал характерный звук пули, упавшей где-то совсем рядом с ним.
В хвосте остановившейся колонны занял позицию опытный немецкий снайпер. Увидев вдалеке в поле мерцающий одиночный огонёк, он подумал, что там курит русский солдат-наблюдатель, прицелился и выстрелил. Будь это действительно так, да ещё и на известном расстоянии, то пуля попала бы прямо в лоб. Однако ночью почти невозможно с приемлемой точностью определить дистанцию до точечного источника света с переменной яркостью и запросто можно сделать ошибку в его характере. Снайпер инстинктивно взял расстояние по собственному опыту для интенсивности свечения зажжённой папиросы, а поскольку фонарик светит более ярко, чем она, то возникло существенное расхождение между предполагаемой и действительной дальностью до него. Поскольку цель находилась на большем удалении, чем рассчитывал немец, направленная по прямой чуть выше источника света пуля ушла вниз под действием силы тяжести и попала в землю. Саша тут же выключил лампочку и залёг, почувствовав, как его лицо попало если не в самое грязевое месиво, то во что-то на него очень похожее. Про то, как испачкалась шинель, лучше было и не вспоминать вовсе. Впрочем, мысли бойца были заняты совсем другим: услышав выстрел и опасаясь нападения на остановившуюся колонну, немцы выпустили в небо много осветительных ракет, надо было лежать неподвижно и не выдать себя ни единым движением.
Увидев боковым зрением вспышки со стороны дороги, Мишши тотчас же переместился от радиостанции к стереотрубе. В свете такой неожиданной иллюминации он увидел на шоссе несколько танков, бронетранспортёров и много автомашин. Можно было бы связаться со штабом и накрыть всё это скопление техники огнём, но что тогда будет с Сашей? Уроженец Чувашии решил немного подождать: его товарищ, если жив, должен был всё это увидеть, а чтобы отойти на относительно безопасные метров двести-триста от трассы, много времени не надо. Это сам Саша перед своим уходом говорил. Кроме того, был условлен один сигнал: если на трассе обнаружен противник, то он прерывистым светом фонарика в направлении наблюдательного пункта даст об этом знать, и спустя пять минут можно давать в штаб сигнал об открытии огня. Поэтому Мишши тщательно осматривал местность в стереотрубу после угасания последней осветительной ракеты и спустя небольшое время увидел помигивание огонька от фонарика. Тут же боец начал свой отсчёт.
