– Зачем вы себя щиплете? – с подозрением спросил Подсыпкин. – У вас страсть к самоистязанию?
– Давненько я не видел такого количества идиотов, подобная их концентрация возможна исключительно в кошмаре, – пояснил Коренев, убедившись, что ничего не поменялось и он не проснулся от боли в руке. – Решил проверить, не сплю ли я.
– Ну и как? Каковы результаты проверки? – с интересом спросил Подсыпкин.
– К сожалению, я по-прежнему здесь, рядом с вами.
– Кстати, нельзя идиотов называть идиотами, это унижение достоинства, экстремизм и дискриминация по умственным способностям, даже если у них справка имеется, – сказал Подсыпкин.
– То есть, я не могу высказать правду, даже при наличии доказательств?
– Совершенно верно, на ваши аргументы всем плевать. Лучшая стратегия для выживания – молчать и не привлекать внимание. Точнее, руководство добивается укоренения этой мысли в каждой голове. Мы, по их мнению, должны сидеть и безучастно смотреть на творящиеся безобразия. И хуже всего, это действует, люди боятся высказываться.
– Как предусмотрительно со стороны руководства.
– Да, там не дураки сидят, – согласился Подсыпкин. – Точнее, дураки, но не все. Взять, к примеру, директора, общался я давеча с ним во сне, умнейший человек, даром, что зажрался. Не люблю зажравшихся.
При этих словах он облизнулся, и глазки на маленьком лице загорелись неподдельным интересом.
– Разговаривали во сне? – Коренев усомнился в адекватности Подсыпкина.
– Да-да! Сами потом поймете. Кстати, смотрю на вас и думаю, что в наших рядах не хватает таких людей, как вы.
– Можно уточнить, каких именно? – осторожно спросил Коренев.
– Со стороны, с незамыленным взглядом, плохо поддающиеся официальной пропаганде руководства, готовые пострадать за идею. У нас чрезвычайная нехватка подобных кадров.
– Не собираюсь я ни за что страдать. У меня и идей-то никаких нету.
– Тогда страдайте за нашу идею, – расщедрился Подсыпкин. – Вам-то все равно, вы уже страдаете, но пока бессмысленно и неэффективно, а так будете мучиться с пользой для общего дела. Ну как, по рукам?
– Я подумаю над вашим предложением, – холодно ответил Коренев. Почему-то всем хотелось, чтобы он страдал за чужую вину или чужие идеи.
Они подошли к небольшой стеле, выкрашенной серебристой краской.
– Изоляторный цех, – прочитал Коренев и огляделся. Вокруг располагались те же самые однотипные здания, ничем не выделяющие изоляторный цех среди прочих структурных подразделений фабрики. – И что тут делают?
– Изолируют, конечно.
Они вошли в двухэтажное здание, стоявшее за стелой, и поднялись по пустым коридорам на второй этаж. В коридоре стояла тишина, будто никто не пришел на работу. Подсыпкин довел Коренева до двери с надписью «Начальник цеха» и вручил бумажку со следующей инструкцией:
– Это решение суда. Предъявите его начальнику, вас определят на работу. Я же вынужден распрощаться, было приятно пообщаться с умным человеком. Начальство, как вы понимаете, меня недолюбливает, некоторые даже считают шпионом с конкурентного производства. Это обидно, потому что никто не болеет за фабрику больше меня. Честное слово! Эти руки, – он эмоционально продемонстрировал нежные, лишенные мозолей ладони, – не украли ни копейки! Клянусь самым святым – моей честностью.
Подсыпкин склонил голову – к сожалению, она была маленькая, и его жест остался незамеченным – и немедленно ретировался. Коренев помял бумагу в нерешительности, постучал и вошел.
Кабинет начальника изоляторного цеха оказался небольшим. С порога бросался в глаза огромный аквариум с тремя упитанными рыбками оливкового цвета с фиолетовым отливом – Коренев выбирался с Виталиком на рыбалку, но в рыбах не разбирался. Специально для далеких от морской темы гостей на стенке аквариума наклеили поясняющую табличку: «Пираньи». Видимо, это был какой-то подвид для разведения в аквариумах.
Каждый, читавший в детстве приключенческую литературу, знал о кровожадности рыб, в долю секунды обгладывавших до скелета несчастных людей и животных, которым не повезло оказаться за бортом в Южной Америке. Кореневу тоже было интересно, правда ли это или миф, порожденный желанием впечатлить читателя. Интуиция и богатый опыт ведения колонки «А знаете ли вы?» подсказывали, что истину следует искать где-то посередине.
– Что вам надо?
Коренев отвлекся от аквариума и поглядел на стол, покрытый рядами бумаг, из-за которых выглядывал торс человека с квадратным лицом, колючими сверлящими глазами и волевым подбородком. Кореневу всегда было интересно, как выглядит пресловутый «волевой подбородок». Его любопытство было удовлетворено сполна.
Когда человек открывал рот, показывались острые разреженные зубы, точь-в-точь, как у пираний.
– Меня направили к вам по решению суда, – сказал Коренев и отдал бумагу.
Начальник брезгливо взял и пробежал по строчкам взглядом.
– Кусачки украсть пытался?
– Так точно.
Бессмысленно отпираться с приговором на руках.
– Что с тобой делать?
Коренев пожал плечами.
– Ты кто по образованию?
– Журналист.
Начальник брезгливо скривился.
– С такими данными тебя можно определить только на неквалифицированный труд, – сказал он. – Пойдешь на лопату, грязь разгребать.
Карьера разнорабочего Кореневу не улыбалась от слова «совсем». Всю сознательную жизнь он посвятил интеллектуальному труду и испытывал стойкое отвращение ко всякого рода физической деятельности.
– Согласен?
– А есть выбор? – с надеждой спросил он.
– Нет.
Начальник ткнул в кнопку на телефоне. Где-то в недрах здания зажужжал звонок. Коренев прислушался и едва не подпрыгнул от неожиданности, когда дверь распахнулась и в кабинет вбежал мужчина в бледно-желтой робе. На серьезном неулыбчивом лице он носил усы щеточкой и очки с толстой оправой – одна из дужек была сломана и ее заменяла резинка.
– Твой новый подопечный. Суд впаял три месяца за воровство, – сказал ему начальник и кивнул на Коренева. – Товарищ неквалифицированный, реализуй его где-нибудь.
– Ясно, сделаем, – хмыкнул вошедший и двумя пальцами разгладил усы.
Кореневу не понравился ни этот взгляд, ни само слово «реализуй», похожее на «использовать».
– Иди за мной, – кивнул человек в желтом костюме и вышел из кабинета начальника. – Я твой бригадир и следующие три месяца ты у меня в подчинении. Ясно?
Коренев понял, что грядут непростые времена. В ближайшие дни он выяснил, что излюбленной фразой бригадира является «Ты че творишь?», во всяком случае, каждое действие Коренева сопровождалось именно ею.
