Вышли на свежий воздух, где царила глубокая осень, пахло морозом и сыростью. Коренев шел за сопровождающим, хотя и продолжал оставаться в неведении относительно конечного пункта назначения.
– Куда направляемся? – спросил он. За последние недели в нем что-то сломалось, и он превратился в покорное и забитое существо, слепо идущее в указанном направлении.
– В суд.
– Уголовный или административный?
– У нас есть только один – фабричный.
Коренев оживился. Что-то новенькое.
– А этот ваш суд имеет полномочия?
– Вопросы, возникающие на территории фабрики, решаются на территории фабрики, – ответил мужчина и добавил: – Смертных приговоров мы не признаем, если вас интересует.
Коренев хотел уточнить, какие все-таки виды наказаний практикуются, но не успел, потому что подошли к зданию, которое умудрялось выглядеть более серым, чем остальная часть фабрики вместе взятая. У входа висела очередная табличка со странной надписью «Судебный отдел».
– Прошу! Вас заждались! – пригласительным жестом указал сопровождающий на дверь.
Коренев вошел и оказался в огромном зале, занимавшем все внутреннее пространство здания. Большую часть помещения составляли многочисленные ряды стульев, на которых сидели, шумели и переговаривались рабочие. Почти все места были заняты, а некоторые присутствующие даже стояли у стен или сидели на корточках.
При виде Коренева гул мгновенно сошел на нет. Присутствующие уставились на него, словно на заморскую диковинку или известного маньяка, о котором газеты трубили, будто бы он убивал женщин, питался младенцами и высасывал фосфор из их костей. Атмосфера всеобщей ненависти собралась тучным облаком над его головой. Впрочем, часть лиц демонстрировала любопытство, а одна из женщин даже смотрела на него с жалостью.
– Прошу сюда! – позвал молодой паренек с жидкой бородкой, сидящий за столом перед залом и похлопал по свободному месту возле себя.
Коренев уселся на единственный пустующий стул. Паренек пожал руку и отрекомендовался:
– Я адвокат, представляю ваши интересы в суде.
Коренев оглядел паренька, пытаясь по внешности определить, насколько хорошо этот юнец может защищать его интересы.
– И давно вы занимаетесь адвокатской деятельностью?
– Вы знаете, недавно. Честно говоря, это мое первое дело.
Лицо Коренева исказила гримаса отчаяния.
– Не подумайте ничего плохого, – продолжал паренек. – Я талантливый и подающий надежды. У кого хотите, спросите, у меня котелок варит, я фабричный устав наизусть выучил, а в нем – на минуточку! – девять томов и брошюрка с уточнениями и дополнениями. Мы еще повоюем! У меня светлые предчувствия.
– Будем надеяться на ваши предчувствия, – мрачно сказал Коренев. – Смертной казни у вас нет, так что хуже не станет.
– Почему же? Есть! В уставе этому целый раздел посвящен. За особо опасные преступления, направленные на изменение формы руководства фабрикой и посягательство на ее моральные устои.
– Какое странное преступление, – заметил Коренев и прикинул, может ли кража ржавых кусачек потянуть на «посягательство на моральные устои фабрики».
– Тишина! – объявила женщина с огромными коровьими глазами и ударила по столу судейским молотком, который почему-то походил на обычный сапожный. С учетом того, что и без ее крика в зале была полная тишина, теперь и вовсе стало тихо, как на ночном кладбище – даже жужжание мухи отдавалось громким эхом. – Слушается дело номер триста двенадцать о хищении в особо крупных размерах.
У Коренева брови полезли на лоб при упоминании об «особо крупных размерах», он не выдержал и с места возмутился:
– Какое хищение? Вы с ума сошли?
– Подсудимый, – сказала судья, – соблюдайте порядок или вас выгонят из зала за неуважение к суду.
– Успокойтесь, – прошептал адвокат и дернул Коренева за рукав. – Не злите ее, она женщина злопамятная. Если испортите ей настроение, она вас засудит.
– А как же объективность и непредвзятость? Разве суд не должен быть справедливым и независимым?
– Вы где-то такой видели?
– Нет, – признался Коренев и вспомнил многочисленные случаи, когда по долгу журналистской службы попадал в зал суда.
– То-то же! Сами понимаете специфику…
Коренев замолчал и решил нордически наблюдать, чем закончится этот цирк и в какой абсурд выродится ситуация. Между тем, судья представила стороны, включая обвиняемого, прокурора и адвоката, и обратилась непосредственно к Кореневу:
– Вы признаете себя виновным по данному делу?
– Признаю… Я украл кусачки, но…
– Отлично, – обрадовался адвокат. – Ваше признание упрощает и ускоряет процесс!
Коренева смутила радость защиты, и он сказал злым полушепотом:
– Не хочу ничего упрощать, я выбраться хочу!
Юный защитник вспылил, и таким же злым полушепотом ответил:
– Мало ли кто чего хочет! Я тоже выбраться хочу, но нужно терпеть и не нарушать правила! Хотя не нарушать в последнее время сложновато, уж больно много правил развелось, – признался он виноватым тоном. – Но ваше воровство это не оправдывает.
– Что-то я не пойму, вы адвокат или прокурор?
Их шепот перебил громкий голос судьи:
– Тихо! Суд идет! Прекратить шум в зале!
Коренев замолчал и насупился. Судебное заседание не сулило ничего хорошего.
К делу подключился прокурор – в отличие от адвоката, он находился в возрасте и лоснился от осознания собственной важности. Большой живот придавал ему схожесть с ледоколом, подминающим под корпус белые ледяные поля. Он потирал рукой ежик коротких волос и противно облизывал губы.
– Вы признаете, что пытались украсть кусачки? – спрашивал он грозно.
– Да, но я не хотел украсть их насовсем, – лепетал Коренев, подавленный авторитетом прокурора. – Я бы их на время взял, а потом вернул…
– Вы могли просто попросить, но почему-то этого не сделали.
И впрямь, почему ему не пришла в голову такая элементарная идея?
– Наверное, я был уставшим и измученным, и действовал неадекватно.
– Это в вас гены говорят! – изрек прокурор с брезгливостью, словно подсудимый оказался не чистопородным псом, а безродной дворнягой.
– При чем тут гены? – обиделся Коренев. – У меня нормальные гены.
– Дурная наследственность.
– Вы знали моих родителей, что так о них отзываетесь?
– Если они воспитали сына-вора, ничего хорошего о них сказать нельзя. Яблочко от яблоньки недалеко падает, – заключил прокурор голосом, не терпящим возражений. – По качеству яблока можно судить о самой яблоне. «По плодам их узнаете их», – процитировал он для демонстрации широты кругозора и вернулся к судебному рассмотрению: – Интересен дальнейший ход рассуждений. Зачем вам понадобилось красть кусачки?
