Дошел до конца безымянной улицы, которая закончилась на девятке. Вернулся на один дом, но не обнаружил никаких номеров ни на зеленой калитке, ни на проржавевших воротах. Из-за красного забора воняло растворителем для краски.
Надавил пальцем кнопку звонка. Кнопка хрустнула, и провалилась в пустой корпус. Постучал в калитку, но ответом была полная тишина. Взглянул на телефон, чтобы узнать, который час, и с ужасом заметил, что батарея разряжена и аппарат вот-вот отключится, даже такси не вызовешь.
Толкнул калитку. Она неожиданно распахнулась и открыла вид на внутренности ухоженного двора. Захлопнул за собой дверцу и огляделся в поисках хозяина.
Дорожка из гравия, с двух сторон ограниченная бордюром из камней, вела к крыльцу, справа от которого располагалась веранда. Сам двор существовал не для пропитания, а для души. Грядки с томатами и картофелем были заменены на декоративные растения и деревья, окруженные аккуратными тропинками.
Прошел к крыльцу и поднялся по ступенькам. Звонка не нашел и постучал в дверь. Ответа не дождался, огляделся по сторонам и уже собрался уходить, пока его не обнаружили на чужой даче, как краем глаза зацепился за человеческую фигуру. От неожиданности вздрогнул.
На тени веранды в пляжном кресле сидел пожилой человек.
– Фу-ух, – Коренев щурился и вглядывался в полумрак. – Я вас не заметил. Прошу прощения, я стучал, но никто не отвечал, поэтому решил… Ничего плохого не подумайте, у меня телефон разрядился, я такси не могу вызвать…
Замолчал и пригляделся. Сухой старичок с тонкими руками и ногами возлежал в кресле. Голова его была опущена на грудь, а на грязной рубашке проступали красные пятна.
Случился очередной приступ дежавю. Не хватало только вишневого повидла.
– За что мне это? – простонал он.
Нужно выйти на цыпочках и по пустой улице сбежать незамеченным. В такие совпадения никто не поверит – как можно дважды оказаться на месте преступления? Черт! Его видели мальчик и водитель. Таксиста, может, и не найдут, а вот малолетний борец с травой рассмотрел его основательно. Проклятье!
– Попадись мне, убью! – представил, как вернется и набьет Виталику морду, если к тому времени не загребут до выяснения.
Ответом был кашель.
– Кто вы такой и что вам надо? – спросил старичок, поднял голову и уставился на Коренева.
Солнце стало ярче, воздух – чище, а деревья в саду – зеленей.
– Вы в порядке? Не ранены?
Ощущение тревоги не спешило уходить.
– Почему я должен быть ранен? – удивился старик.
– Следы на рубашке, – Коренев показал на красные пятна.
– Обычная краска, я забор перекрашивал. Голова от запаха закружилась, решил отдохнуть и задремал, – пояснил старичок. – Вернемся к вопросу, кто вы такой и как сюда вошли?
– Я ищу…
Как звать старика? Не называть же его Дедулей в лицо.
– В общем, мне нужна литературная консультация. Я же по адресу попал? Это седьмой дом?
Старичок оглядел Коренева с ног до головы.
– Предположим.
Он не был настроен на общение и продолжал сверлить Коренева взглядом, будто оценивал, стоит ли снисходить до разговора.
Коренев испытывал досаду из серии «я с огромными трудностями приперся в такую даль, пусть только осмелятся отказать». Он еще не определился, на ком будет отыгрываться за бесцельно проведенные два дня – на Ване или на Виталике.
– Я привез рукопись и хотел, чтобы вы на нее взглянули…
Поспешил вытащить пачку листов из рюкзака, пока не выставили за порог, и положил на летнем столике. Старик не комментировал происходящее и словно не замечал стопку бумаги.
– Я… У меня там… – Коренев запинался и кивал в сторону рукописи. – Не знаю, как сказать… Вместо текста ерунда какая-то получается…
Дедуля задрал бровь и спросил старческим блеющим голосом:
– Зачем ерунду привез? Жизнь коротка, чтобы тратить ее на чепуху. А мне недолго осталось. Это тебе еще позволено транжирить время.
– Нет, я хотел сказать, не совсем плохо. То есть, в принципе, хорошо, но что-то не совсем хорошо, а как бы плохо, а что плохо, я не знаю. Вот.
– Пишете так же косноязычно, как и говорите? – съехидничал старичок.
– Нет. Это от волнения получается, обычно я более складно общаюсь.
– Я не кусаюсь, волноваться не надо. Нужно учиться излагать мысли ясно.
Коренев обругал себя за излишнюю суетливость. Ну не примет его старик, что случится? Ничего. А мысли он и так излагать умеет.
– Посмотрите на рукопись?
Дедуля приподнял пачку бумаги и перелистал на весу, чтобы оценить объем писанины.
– Журналист?
– Да. Откуда вы узнали? По тексту определили?
Не надо было идти в журналистику. Так и знал, что скажется на стилистике: канцеляризмы, официальные фразы, расщепление сказуемого, нейтральная лексика. Он припоминал признаки публицистики, которые мог подцепить и перенести в художественный текст.
– У вас на страничке «Информация об авторе» место работы написано. Вы журналист «Вечернего города», – сказал Дедуля к величайшему облегчению Коренева. – В детективном жанре не пробовались?
– Нет. А что?
– И не надо, у вас с этим беда.
Дедуля захихикал над собственной шуткой. Стало противно. Едва сдержал порыв схватить рукопись, бросить в рюкзак и уйти восвояси от выжившего из ума старичка-сморчка, мнящего себя неизвестно кем.
Дедуля перестал смеяться, закашлялся, а после посмотрел на Коренева, словно в его лице было что-то страшное. Коренев забеспокоился и потрогал щеки ладонью – нос, глаза и подбородок располагались на привычных местах.
– В краску выпачкался?
Старик покачал головой.
– Да что случилось-то? Почему молчите?
– Уходите! Сейчас же! – потребовал Дедуля. – Забирайте рукопись и уходите! И никогда не возвращайтесь. И с литературой завяжите, пока не поздно.
Он замахал руками, словно прогонял стадо гусей.
Коренев сунул книгу в рюкзак и направился к калитке, в очередной раз проклиная Виталика за совет. Что хорошего мог сказать обезумевший старичок, похожий на ожившую мумию? Ни в одном движении или слове не было намека на какую-то гениальность. Возможно, с тех пор, как здесь побывал Виталик, старый маразматик поехал крышей и теперь перманентно пребывал в состоянии старческого маразма с минутами редкого просветления. Столько лет прошло.
– Опасайтесь МНОГОСЛОВИЯ, – крикнул Дедуля вслед, и это слово вызвало у Коренева приступ ярости. Старичок попал в больную мозоль. – Молодой человек, вы должны бороться с многословием. ОНА вам жизни не даст.
