* * *
Один раз мне было страшно плохо. Потому что я влюбилась за 5 секунд в одного мальчика. Я влюбилась, потому что он на меня так странно смотрел, так смотрел. Понимаете, ну так! Иногда же достаточно одного взгляда. И я знала, что у этого пылкого чувства нет будущего. Там была такая ситуация, что будущего нет. И я так страдала. Страдала страшно. Ужасно. До температуры 38 и 5. И даже уехала из города. Просто один мимолетный взгляд – и вся жизнь вдребезги. И думала, что это навсегда. А потом мы с ним еще раз увиделись случайно. И оказалось, что он на всех так странно смотрит. Потому что у него – косоглазие.
* * *
Я считаю, что надо вести себя так, как мой кот Митя. Иногда сижу на кухне, работаю. И что-то не получается, не сходится, не срастается, брови сразу прибегают к переносице посмотреть, что тут происходит вообще. И я сижу, всех ненавижу, прямо не могу. Сижу как черная туча. А потом смотрю, что кот Митя лежит рядом. Он лежит на спине, разложив белоснежное полное тело по креслу. Он лежит как-то даже медленно. Рассматривает свой пышный меховой живот, разглядывает лапы, растопыривает мохнатые пальцы с коготками. Очень внимательно на себя смотрит, очень. И по нему в этот момент прямо видно, что он уже не знает, в какое место еще раз себя поцеловать.
25 янв. 2011 г
Вот только что все же было нормально. Я сидела, работала, ковырялась в ноутбуке, отвечала на звонки. Мама подошла и за одну секунду вышибла мозги. Мы купили ей квартиру и начали ремонт. Если бы Арнольд Шварценеггер разговаривал с моей мамой о ремонте, то он бы трусливо бежал, запинаясь о Сталоне и обгоняя Брюса Вылеса.
Один раз нам надо было снимать волков. Для съемок общего плана, чтобы не гонять зря гордых опасных животных по городу, вместо волков бегали собаки хаски. Волков использовали только для крупных планов звериных морд. Мы приехали перед съемками заранее посмотреть на хасок. Проверить, как они похожи на волков. А там просторный вольер и ужасно славные собаки. Бегают, завернув хвосты бубликами на спине так, что видно жопки-копилки.
В стае была самая главная собака хаска. Ее звали Тузик. Он лежал на будке и на всех смотрел. Тузик был весь белый без единого пятна, с голубыми глазами и в пышных меховых трусах. Хозяева сразу сказали, что если мы хотим волков, то хасок надо гримировать. Потому что у них лица светлые, а у волков серые. И гримировать хасок можно только кофе, никакой другой грим на этой шерсти не сидит.
Прошло несколько дней, идет съемка. Я говорю в рацию администраторам: «Срочно собак на площадку!»
И вижу, как всех ведут. А они идут такие, ужасно гордые. Ну, потому что понимают же, что их сюда как волков привели. Страшно вам всем, да? А впереди самый страшный Тузик в меховых трусах. Идет, дышит, вывалив язык. Вожак! Такой весь страшный, дико опасный волк. Перемазался кофе и пришел сниматься в кино.
Моя мама – она тоже вожаг. Перемажется вся кофе и ходит по квартире. Она всю жизнь работала начальницей. Поэтому когда мама приходит в любое помещение, то сразу ложится на будку. Жить в ее квартире без ремонта невозможно. Поэтому пока вместе. В одном вольере. И она все круче и круче заворачивает мне тут хвост бубликом.
Мама очень любит помакать сосисочки. В кетчуп, например, или в другой соус. Я сижу на кухне вечером. Заходит мама. И по ней сразу видно, что она перемазалась вся кофе и пришла макать. В кетчуп что-нибудь помакает, потом в горчичку или в майонез может макнуть. Я ей говорю: «Мама. Не ешь на ночь». А она как бы перемажется вся кофе и макает. Попробуй сделать замечание.
Я ей говорю: «Давай сделаем так». Она говорит: «Это дорого». Я говорю: «Зато качественно и хорошо». Она говорит: «Нет. Ты много работаешь, мне тебя жалко».
И тут наступает этот самый подлый момент. Потому что мало того, что я много работаю, но еще должна успокаивать маму и просить ее не переживать по этому поводу. Во-первых, на это нет времени и никакого желания. Во-вторых, я же стараюсь для тебя, чего ты отказываешься? Мы же не чужие люди, наоборот, самые родные. О ком мне еще так заботиться? Кому еще хотеть самого лучшего?
Когда строители называют цены, то у меня рука тянется к пистолету. И непонятно, кого хочется пристрелить. То ли себя, то ли их. И мама еще рядом стоит и очень-очень глубоко вздыхает. Я даже не умею в голове такие цифры складывать, какие они называют. И мама вздыхает. А они говорят цифры. А мама вздыхает еще громче. И она этими своими вздохами накачивает, как насос. И начинает казаться, что сейчас уже лопну.
Мама иногда ведет себя так, что я думаю: «Ну всё!!! Поставлю ей на бетонный пол кровать и варочную плитку. Пусть сидит там и макает что хочет и куда хочет».
Она говорит: «Давай экономить». Я говорю: «Давай».
У нее в этот момент такое страдание на лице, сразу понятно, что экономить не получится. Говорю: «Да. Давай экономить на коте Мите. Будем его кормить через день. Он все равно жирный. А еще лучше, давай его продадим! Я покупала Митю котенком, сейчас он большой, красивый, будем брать за кило веса кота. На эти деньги мы поставим откосы на окна. Потом будешь гостям показывать: „Видите, какие у нас откосы? Это мы поставили благодаря коту. А вот плитка на полу – это мы продали почку Алеси. Посмотрите, какой шрам. Это мы отрезали полпечени, зато поставили хороший унитаз“».
Она говорит: «Хватит шутить! Я серьезно».
Кот Митя в этот момент лежит на шкафу. И глядит вниз на нас. Кот Митя, несмотря на то, что белый и мягкий, он – кровавый велосипед. Кровавый велосипед – это когда кот упирается меховой головой в ладонь и пытается зубами покусать вогнутую ее часть. Он обхватывает лапами руку, прижимается и начинает буксовать задними ногами так, как если бы быстро-быстро крутил педали. И кусаться у него не выходит, и царапаться он не умеет, и страшным быть не получается. И все вместе это называется кровавый велосипед.
Кот Митя иногда нет-нет, да и покажет кровавый велосипед. Потом мама зайдет на кухню помакать что-нибудь. Как бы перемажется вся кофе и ходит. Сейчас Митя лежит на шкафу и источает великолепие. Потому что он на самом деле кот, созданный для поцелуев, и на таких котах нельзя экономить, их можно только целовать. А мама лежит на будке и источает необходимость макать. И все вместе это – мой любимый дом.
P. S.: Ко мне сейчас подошел вожаг и протянул мороженко.
7 мар. 2011 г
Я стала похожа на пустой тюбик зубной пасты. Это когда паста совсем закончилась и ты каждое утро обещаешь купить новую. Но забываешь. Поэтому каждый раз давишь и выжимаешь все, что еще могло остаться. Уже ничего там нет, пусто, а все равно жмешь из этого тюбика по чуть-чуть, и на четверть зубной щетки всегда набирается. И так может продолжаться долгое время. Пустой тюбик зубной пасты – бесконечен, из него можно выжимать неделями. Потом срезаешь верхушку у тюбика и начинаешь выковыривать. Обещаешь купить, обещаешь… И все равно следующим утром выковыриваешь еще. Обещаешь себе отдохнуть, обещаешь… И все равно каждый раз продолжаешь жать последние силы. Отрезаешь себе голову и начинаешь выковыривать. Впрочем, все подобные аллегории – это чистое самолюбование и корчи по поводу себя, нелюбимой. Не хочешь столько работать – не работай.
