Маша сказала, что придумала нечто нетривиальное, тонкое и символическое, что должно идеально вписаться в их психоделический опыт. «Она никогда не боится себя похвалить, да?» – сказала Далила, и Яо приписал это зависти. Но какая женщина не позавидовала бы Маше?
Яо беспокоился, что придумка Маши слишком тонка, но какое это могло иметь значение? Взлом кода никак не был связан с их преображением. Если гости не смогут взломать код за час, их просто выпустят и поведут прямо в столовую, где уже приготовлен завтрак из свежих фруктов и органический горячий шоколад без сахара. Яо с нетерпением ждал этой части, воображая, как засветятся у всех лица, когда он, Маша и Далила торжественно войдут в комнату с тарелками в руках. Гости начнут аплодировать, думал он.
После собственного сеанса психоделической терапии Яо съел нектарин и до сих пор помнил ощущение, с каким зубы вонзались в сладковатую мякоть.
После еды группа должна была поделиться пережитыми ощущениями. Затем предполагалось раздать красивые тетради в твердом переплете, чтобы каждый мог написать, как он собирается использовать то, что узнал о себе, в дальнейшем.
Но все пошло не так, как планировалось.
Видимо, все пошло наперекосяк после неожиданного вопроса Хизер: «Вы нам дали какие-то специальные средства?» Маше пришлось защищаться, впрочем, отреагировала она блестяще, хотя и оказалась словно под перекрестным огнем. Гости так разозлились, как будто и в самом деле тут происходило что-то крамольное, хотя все, что делалось, делалось только для их блага.
Яо сто раз проверял дозировку, возможные побочные эффекты, перечитывал истории болезней гостей, просматривал результаты их ежедневных анализов крови. Результаты ожидались только положительные. Ночами он проверял жизненные показатели всех гостей. Все было в порядке. Никаких побочных эффектов не наблюдалось. Наполеон пребывал в несколько возбужденном состоянии, но Яо дал ему дозу лоразепама, и тот успокоился.
Нужно признать, что терапевтическая часть сеанса была несколько неуклюжей, по крайней мере с точки зрения Яо. В откровениях некоторых гостей чувствовалась разочаровывающая тривиальность, в особенности по сравнению с теми трансцендентными откровениями, которые испытал он сам. Но Маша была полна энтузиазма. Когда все гости уснули, она, раскрасневшаяся в предвкушении успеха, заперла дверь в комнату для медитации.
Гости такого развития событий явно не предполагали.
Время шло, и Яо в унисон с Далилой начал твердить, что их нужно выпустить или хотя бы дать подсказку.
Но Маша продолжала настаивать на том, что они должны догадаться сами.
– Это очень важно для их возрождения, – сказала она. – Они должны выбраться наружу, как младенец пробирается по родовому каналу.
Далила издала негромкий звук – то ли закашлялась, то ли фыркнула.
– Мы дали им столько подсказок, – не уставала повторять Маша. – Не такие же они тупые.
Проблема заключалась в том, что чем дольше гости оставались взаперти, тем голоднее, злее и глупее они становились.
– Даже если они догадаются, – сказал теперь Яо, – я думаю, их главной эмоцией будет ярость.
– Может, ты и прав, – пожала плечами Маша. – Наверное, нам придется в будущем придумать еще что-нибудь. Давай посмотрим, что будет дальше.
Яо увидел себя на том стуле, увидел, как его маленькая пухлая рука тянется к кастрюле с кипящей водой.
– Смотри. – Маша показала на экран. – Наконец-то у нас какой-то прогресс.
Глава 55
ФРЭНСИС
Фрэнсис и Тони сидели рядышком в дружеском молчании. Сидели уже почти все, кроме Наполеона, который непрерывно вышагивал по комнате. Никто уже не пытался подыскать код к замку на двери.
Кто-то напевал «Ты мигай, звезда ночная». Фрэнсис решила, что это Наполеон. Она молча пропела слова вместе с ним: «Высоко ты надо мной, как алмаз во тьме ночной».
Она вспомнила вечер, когда медитировала под звездами и вместе с Джиллиан неслась под звездным небом. Ларс прежде пел «Люси в небесах с алмазами». Именно эта песня транслировалась, когда она первый раз легла на раскладушку.
Она в уме перебрала другие мелодии, которые звучали в наушниках.
«Винсент».
«Если загадываешь звезду».
«Лунная соната» Бетховена.
Во всех этих произведениях присутствовали звезды, или небо, или луна.
Что вчера сказала Маша? Что-то вроде: «Всю жизнь вы смотрели вниз. Пора поднять голову».
– Думаю, от нас требуется поднять голову, – сказала Фрэнсис и встала.
– Что? – Ларс приподнялся на локте. – Что нужно сделать?
– Все музыкальные вещи были про звезды, луну и небо, – ответила Фрэнсис. – И Маша сказала, что мы должны поднять головы.
Те, кто помоложе, завелись первыми. Зои, Бен и Джессика встали и принялись обходить комнату, глядя на сводчатый каменный потолок с искривленными деревянными стропилами. Те, кто постарше, присоединялись с некоторым с запозданием, настороженно.
– И что, по-вашему, мы ищем? – спросил Наполеон.
– Не знаю, – сказала Фрэнсис, а минуту спустя печально добавила: – Может, я и ошибаюсь.
– Я вижу! – воскликнула Джессика.
Фрэнсис проследила направление ее взгляда:
– Я вообще ничего не вижу. Зрение просто ужасное.
– Там стикер, – сказал Тони. – Стикер с золотой звездой.
– Какой нам прок от стикера? – поинтересовалась Кармел.
– Там над стикером на стропиле что-то есть, – сказала Зои.
– Это пакет, – уточнил Наполеон.
– А я так ничего и не вижу, – произнесла Фрэнсис.
– В оберточной бумаге. – Хизер взяла Фрэнсис за руку, пытаясь направить ее взгляд в нужную сторону. – Там что-то засунуто между двумя стропилами, где они сходятся, что-то замаскировано под дерево.
– Да-да, – сказала Фрэнсис, – теперь вижу.
На самом деле она ничего не видела.
– Ну, тогда давайте достанем это, – предложила Джессика Бену. – Подними меня на плечи.
– Не буду, ты беременна, – возразил Бен. – Возможно, ты беременна.
– Па, подними меня, – попросила Наполеона Зои. – Ты самый высокий.
– Думаю, нам не хватит роста. – Наполеон наклонил голову, прикидывая расстояние. – Даже если ты встанешь мне на плечи, все равно не дотянешься.
– Самое очевидное – бросить что-нибудь, чтобы выбить пакет оттуда, – предложил Ларс.
– Я подпрыгну и вышибу его, – вызвался Тони. Он посмотрел на стропило, и глаза его загорелись. – Мне нужно, чтобы двое из вас меня подтолкнули.
– Не можете же вы так высоко прыгнуть, – удивилась Фрэнсис.
