– Только это не книга, – произнесла Джиллиан.
– Я думаю, ты еще увидишь, что книга, – сказала Фрэнсис. – И я, безусловно, главный герой.
– Мне кажется, эта высокая русская дама составит тебе конкуренцию, – сказала Джиллиан.
– Нет, не составит, – возразила Фрэнсис. – Это все про меня. Вот я только пока не разобралась в своих романтических влечениях.
– Господи боже, это же очевидно! – воскликнула Джиллиан. – До этого и Слепой Фредди
[14] додумался бы. – Она прокричала, глядя на небо: – Ты знала об этом с первого дня, верно?!
– Джиллиан! Ты сейчас пыталась пробить четвертую стену?
[15] – Фрэнсис была потрясена.
– Нет, – ответила Джиллиан, но вид у нее был виноватый. – Я уверена, никто и не заметил.
– Как безвкусно, – сказала Фрэнсис. – Как ужасно хитроумно.
Она набралась мужества посмотреть наверх, и звезды были миллионом немигающих глаз на страже соблюдения правил в ее истории: сексизм, эйджизм, расизм, формализм, плагиат, культурная апроприация, фэтшейминг, бодишейминг
[16], шельмование распутства, шельмование вегетарианства, шельмование агентов по продаже недвижимости. С небес прогремел глас всемогущего Интернета: «Шельма ты!»
Фрэнсис повесила голову:
– Это всего лишь история.
– Вот об этом я и пытаюсь тебе сказать, – прошептала Джиллиан.
Бесконечное, похожее на паутинку предложение, украшенное метафорами наподобие драгоценных камней, слишком большим числом оговорок и смыслов, таких темных, что они не могли не быть глубокомысленными, намоталось на шею Фрэнсис, но на самом деле это предложение вовсе не устраивало ее, и потому она сорвала его с шеи и зашвырнула в космос, где оно свободно летало, пока наконец застенчивый автор, направляющийся на фестиваль, не сорвал его с небес и не воспользовался им, чтобы вставить кляпом в рот одной из своих мертвых красавиц. Этот кляп ей шел. Седобородые критики облегченно аплодировали, благодарные за то, что история не закончилась на манер пляжного чтива.
– А молодые читатели знают, кто такой Слепой Фредди? – спросила Джо, которая плыла рядом с Фрэнсис, делая построчное редактирование. Она сидела, как в седле, на гигантском карандаше. – Нельзя тут сказать «последний дурак»?
– Любопытно то, что я вымышленный персонаж, – заметил ее интернет-мошенник. Он сидел в санях сзади, между Генри и Солом, положив руки им на плечи. – Но меня она любила больше, чем кого-либо из вас.
– Ты всего лишь жулик, – сказал Сол. – Она тебя даже никогда не видела, я уж не говорю о том, чтобы трахаться с тобой, членосос.
– …!!!!! – воскликнула Джо.
– Согласна. Вычеркивай, – посоветовала Джиллиан. – Твои книги читает моя мать.
– Будучи ее любящими бывшими мужьями, мы считаем своим долгом избить тебя в кровь, – заявил Генри Полу Дрэбблу. – Аферюга хренов!
– Да вся жизнь сплошная разводка, – заметила Джиллиан. – Гигантская иллюзия.
– Водка-разводка, – хохотнул Сол. – Поехали.
Он и Генри принялись молотить друг друга кулаками.
– Вы оба слишком стары, чтобы драться на кулачках, – вздохнула Фрэнсис, но ее бывшие мужья сошлись не на шутку. Она всегда знала, что они понравятся друг другу, если познакомятся. Нужно было пригласить их обоих на ее пятидесятилетие.
Она поняла, что Пол Дрэббл исчез, как и не было. И никакой боли в том пустом, покинутом им пространстве она не чувствовала. Оказалось, что он не значил ничего. Абсолютно ничего.
– Он был кредитом на моем банковском балансе.
– Дебитом, идиотка, – сказала Джиллиан.
– Дебит, кредит – какая разница, – сказала Фрэнсис. – Я с ним полностью покончила.
– Это я имел какое-то значение, – раздался детский голос. Это был Ари, сын Пола Дрэббла.
Фрэнсис не стала поворачиваться. Она не могла на него смотреть.
– Я думала, что сделаюсь для него матерью, – сказала она Джиллиан. – Единственный раз в жизни, когда я думала о материнстве.
– Знаю, – сказала Джиллиан.
– Мне ужасно стыдно, – прошептала Фрэнсис. – Просто невыносимо.
– Это потеря, Фрэнсис, – сказала Джиллиан. – Позволительно оплакивать потерю, даже если тебе стыдно.
Снег безмолвно падал несколько дней, пока Фрэнсис оплакивала потерю воображаемого мальчика, а Джиллиан сидела рядом, сочувственно склонив голову, пока они обе не превратились в замерзшие, засыпанные снегом фигуры.
– А что мой отец? – спросила Фрэнсис весной, когда снег растаял, а вокруг заплясали бабочки и зажужжали пчелы. – Почему его нет в этом путешествии? Ведь это я пишу мой роман, а не ты. Давай возьмем на борт моего отца.
– Я здесь, – отозвался ее отец с задка санок.
Он был один, одетый в тот камуфляжный костюм для сафари, который был на нем на рождественском ланче 1973 года, тот костюм, в котором он навсегда остался на фотографии с письменного стола Фрэнсис. Она протянула назад руку, нащупала его пальцы.
– Привет, па.
– Ты всегда была помешана на парнях. – Отец тряхнул головой, и Фрэнсис ощутила запах лосьона «Олд спайс».
– Я была слишком молода, когда ты умер, – сказала Фрэнсис. – Вот почему я так плохо выбирала себе мужчин. Я пыталась найти замену тебе.
– Клише? – спросила Джо, сидя на карандаше, который подкидывал ее, как норовистый конь. – Стоять, мальчик!
– Прекрати меня редактировать! – огрызнулась Фрэнсис. – Ты ушла на пенсию. Вали, присматривай за внуками!
– Только не делай вид, что у тебя комплекс девочки, выросшей без отца. Нет у тебя ничего подобного, – сказала Джиллиан. – Будь ответственной.
Фрэнсис ущипнула ее за руку.
– Ой! – вскрикнула Джиллиан.
– Извини. Я не думала, что будет больно. Ведь все это не по-настоящему, – сказала Фрэнсис. – Это просто история, которую я придумываю на ходу.
– Кстати говоря, я всегда считала, что твои сюжеты можно лучше структурировать, – заметила Джиллиан. – То же самое относится и к твоей жизни. Вся эта дерготня, смена мужей. Может, ты придумаешь, как спланировать сюжет в заключительных главах? Мне никогда не хватало смелости сказать тебе об этом, пока я была жива.
