Вернувшись в квартиру, я зову Кэролайн, но ответа не получаю. Ее нет ни в гостиной, ни на кухне. В ванной в конце коридора пусто. Из-под двери спальни Кэролайн не пробивается свет. Даже Орландо не выходит меня встречать, а он всегда заглядывает в комнату, когда слышит, что я пришла. Всегда. Телефон, вечно гудящий, когда приходят письма из «Блаженства» и сообщения с сайтов знакомств, подозрительно тих.
Я одна.
Я кладу коробку с пиццей на банкетку перед диваном и съедаю кусок, с которого капают сыр и масло. Пицца сочная и такая жирная, что пальцы делаются скользкими, а кожа будто покрывается слизью, но я не останавливаюсь. На втором куске является Орландо, начинает обнюхивать коробку. Я щелкаю языком и с надеждой стучу рядом с собой по дивану, но он смотрит на меня с тихим презрением и проходит мимо.
На третьем куске я понимаю, в чем проблема с работой матчмейкера: никто толком не знает, чего хочет. Адам говорил, что не хочет встречаться с еврейской принцессой. И вот, пожалуйста, два месяца спустя он меня бросает, чтобы завести ребенка с королевой еврейских принцесс, Минди Каплан, которая как-то призналась, что до сих пор иногда надевает на ночь футболку из лагеря за 1997 год. Минди говорила, что хочет финансиста в костюме. Ничего дальше от этого, чем Адам, не придумаешь. Я целый день могу расспрашивать людей о том, чего они ищут в партнере, но люди ни фига не надежны.
Беда Горемыки Гретхен в конце концов в том, что она пытается сконструировать себе мужа одной силой мысли. Она думает, что, если может вычислить и рассчитать свою идеальную пару, этот мужчина придет в ее жизнь. А на деле длинные списки охватывают все возможные черты, кроме непредсказуемого волшебства – того, что заставляет нас влюбляться. Люди больше суммы своих частей.
Или Кэролайн, которая точно знает, чего хочет – парня, да? – скажет она, закатив глаза. Она отчаянно жаждет отдать кому-нибудь свою любовь, но ей не приходит в голову, что не все, кого она встречает, этого достойны. Она учится, я так понимаю. Мы все учимся.
Я думала, что мне нужен Джонатан: нормальный, успешный, весь такой американский Джонатан. А выяснилось, что мне просто нравилась идея Джонатана, упаковка, в которой его подали, а не ум и сердце, не душа, которая делает его настоящим. И в этом вся беда. Джонатан был парнем мечты, который меня подвел. Он не знал, что я ему нужна, пока не стало слишком поздно. Адам не должен быть моим, но в итоге он нужен мне больше всех. И возможно, хотя я никогда не признаюсь в этом, мне опять нравится только идея Адама.
«Блаженство» научило меня верить, что трудно найти партнера мечты – достаточно трудно, чтобы отдавать больше семисот долларов в месяц команде так называемых специалистов. Но тяжело, как я выяснила, примирить своего мужчину мечты с жестокой реальностью вокруг. Они не всегда совпадают. Возможно, они не совпадают никогда.
На следующий день я плетусь по Первой авеню мимо массажного салона, китайской забегаловки и стойки с фалафелем в «Блаженство» – и тут звонит телефон. Определяется незнакомый номер с кодом Нью-Йорка, но я все равно отвечаю.
– Саша? Это Диего. Как вы?
Я – ужасно. Но ему не нужно об этом знать. Я перешагиваю кучку собачьего дерьма на тротуаре (по крайней мере, я надеюсь, что оно собачье) и пытаюсь говорить радостно:
– Отлично, а вы?
– Прекрасно, спасибо. Я звоню, потому что хочу предложить вам место в Esquire.com. Могу обещать тридцать пять тысяч в год плюс премиальные.
Он шутит. Он точно шутит. Он серьезно? Я получила работу?! Зарплата не запредельная, но это больше, чем мне когда-либо предлагали. Я сомневаюсь, что заработаю столько в «Блаженстве». Ощущение такое, словно я выиграла в лотерею.
– Спасибо! Ух ты. Просто потрясающе.
– Уверен, вам понадобится время, чтобы все обдумать, – начинает Диего.
– Нет, вовсе нет. Я хочу у вас работать. Когда можно приступать?
Уверенность в моем голосе пугает меня саму. Я чувствую себя исключительно везучей – за несколько минут до того, как меня, скорее всего, уволят из «Блаженства», мне внезапно предлагают работу, о которой я даже и мечтать-то не смела. Я боюсь, что сейчас проснусь в холодном поту и обнаружу, что Диего мне не звонил.
– Ой! – голос у него растерянный, но наконец-то настоящий. Реальный. Мне не привиделось. – Отлично. Я рад, что вы к нам присоединитесь. Можете начать через неделю-две?
– Без проблем.
Как я завершу дела на нынешнем месте, это уже другая история. Но думаю, произойдет это достаточно быстро.
– Конечно, конечно. Свяжемся по поводу конкретной даты.
Только после того, как я нажимаю отбой и плыву в солнечном, головокружительном тумане, меня ударяет осознание: я буду работать с Адамом. Который будет растить ребенка с Минди. Которая думает, что я – поганая потаскуха. Далеко не идеальный вариант. Но это лето меня закалило. Я справлюсь.
Я страшилась встречи с Пенелопой, но теперь не боюсь. Теперь, что бы она ни сказала, все будет хорошо; я уйду из «Блаженства» в Esquire. Я почти взлетаю по пяти ступенькам особняка и выстукиваю веселую дробь во входную дверь. Пенелопа не улыбается, открывая мне.
– Саша, – она строит гримасу. – Заходи.
Пенелопа не тратит время попусту. Она слишком занята; даже во время нашего десятиминутного разговора на бархатном диване в кабинете особняка лежит ее телефон, дважды в минуту вспыхивающий новыми сообщениями. Она не предлагает мне трюфели со стеклянного блюда на кофейном столике. Пускай она заставляет меня нервничать, чтобы я не думала о том, что обсуждала по телефону с Диего; иначе я буду сиять на весь особняк.
– Мне придется с тобой расстаться, – говорит она, впиваясь в меня взглядом, словно проверяет, смогу ли я не скорчиться. – Натворила ты дел с Минди Каплан.
И тишина. Длится она так долго, что становится не по себе. Мне стыдно рассказывать; если я пущусь в объяснения, то, что произошло между Адамом и мной, утратит волшебство.
– Я знаю, что совершила ошибку, – признаюсь я. – Но мы с Адамом больше не встречаемся. Понимаю, то, что я сделала, чудовищно непрофессионально и дурно сказывается на компании. Я не хотела навредить «Блаженству» или обидеть Минди. Мне очень жаль, Пенелопа.
– Ты знала о нашей политике: никаких свиданий с клиентами или подобранными парами.
– Знала.
Она качает головой:
– На самом деле, очень жаль. У тебя такая уникальная история. И ты на самом деле была перспективной. Ты неплохой матчмейкер, знаешь ли.
– Правда?
– Правда. До сих пор. Сегодня тебе будет отключен доступ к базе, а твоих клиентов передадут другим матчмейкерам.
Пенелопа поднимается с дивана и разглаживает фиолетовую юбку-карандаш. Встреча, судя по всему, окончена. Она берет одной рукой телефон и кофе и протягивает мне другую. Я встаю и пожимаю ее ладонь.
