«Не-а. Это все ты», – отвечает он.
Я никогда не была у Адама в офисе, но мне интересно, насколько близко он сидит от Диего. Достаточно близко, чтобы вместе посмеяться над моим сообщением?
«Серьезно?» – пишу я.
«Абсолютно», – отвечает он.
Если Адам не просил Диего позвать меня на собеседование, значит, я сама это заработала. Я писала сюжеты, полностью срисованные с реальной жизни, про свидания по Интернету, измены и разницу в возрасте. Каким-то чудом Диего они понравились. По позвоночнику пробегает холодок. Я пишу ему до смешного серьезное и вежливое письмо, выражая благодарность, что он вообще просмотрел мой редакторский тест, и сообщаю, что расписание у матчмейкеров гибкое. Я могу прийти в любое время.
Я даже не знаю, хочу ли я уходить из «Блаженства». Я подбираю пары всего неполных два месяца; кайф от того, что я держу в руках чью-то личную жизнь, еще не выветрился. Но ежедневный задор в работе начал сходить на нет. Большие пальцы болят от смахивания фотографий; ноги стерты в кровь беготней между округами; шею сводит от того, что я слишком много времени смотрю в телефон. Я начинаю чувствовать себя роботом, который видит в людях череду цифр из базы данных; работа с клиентами слишком тяжела эмоционально, чтобы я могла толком уделить внимание Кэролайн; и я чувствую, что ненавижу мужчин – по-настоящему их презираю – с такой желчностью, какой раньше не бывало. И к тому же заработка по-прежнему едва хватает, чтобы свести концы с концами. Я не то чтобы хочу бросить работу матчмейкера, но я не могу вечно трудиться в «Блаженстве» и оставаться собой.
Диего пишет, что у него есть время завтра днем. Я помечаю это в календаре и пытаюсь расслабиться, но не выходит. Глупое кольцо с брилиантом так и лезет на глаза, как будто подначивает меня принять решение. Я добираюсь на метро до «Тиффани» на Уолл-стрит. Это высоченное гранитное здание с величественным голубым, как яйцо малиновки, флагом над входом и долговязым швейцаром в черном костюме с черным атласным галстуком. Вид у меня отвратительный (немытая голова, грязные джинсы, шлепанцы), но мужчина мне галантно улыбается. Думаю, он видел туристов и похуже. Чутье подсказывает, что именно здесь Джонатан купил кольцо. Я просто зашла внутрь, а у меня уже сводит живот.
Я подхожу к продавцу и спрашиваю, с кем я могу поговорить о бриллиантах. Он направляет меня в отдел бриллиантов на втором этаже. Я пробираюсь через стайку девочек, обмирающих перед витриной с украшениями Эльзы Перетти для бат-мицвы, к лифту. Наверху очень тихо и пусто, если не считать пары, рассматривающей кольца, и двух продавщиц. Одна, блондинка за пятьдесят со стрижкой, как у Фэры Фосетт, и значком «Деб» на лацкане, радостно меня приветствует.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – щебечет она.
– Вообще-то да, я…
Господи, как все это объяснить, как вообще начать?
– Мне… недавно подарили кольцо, которое, как я думаю, могло быть куплено в вашем магазине.
Я неловко выставляю пальцы, как делают помолвленные девочки хвастаясь, и Деб берет меня за руку. Она рассматривает украшение и восклицает:
– О, да, прекрасное! По-моему, я продала его джентльмену только вчера. Вы счастливая девушка!
Я издаю звук, который, наверное, можно счесть смехом. Между мной и Деб витрина с бриллиантами; дюжина колец для дюжины счастливо влюбленных пар, которые, наверное, поженятся без драм, и, возможно, лет через десять-пятнадцать разлюбят друг друга, разведутся со скандалом и навсегда снимут кольца.
У Деб добрые темные глаза, окруженные тонкими морщинками. На шее нитка жемчуга, и выглядит продавщица как мамочка, у которой на кухне всегда есть домашнее печенье. А у меня волосы дыбом от влажности, и я уже сутки на грани панической атаки.
– Я не совсем понимаю, зачем я пришла. – Я даже своего тела не чувствую.
– Хотите обменять обручальное кольцо? Знаете, некоторые девушки делают так после помолвки. Берут камень покрупнее.
Она мне подмигивает.
– Знаете, я даже не уверена, что помолвлена, – бормочу я. – Я не сказала «да». Бывший парень вчера сделал мне предложение.
Глаза Деб расширяются.
– Мы были вместе больше двух лет, но когда я узнала, что он мне изменил, то бросила его, – объясняю я. – И я встречаюсь с другим, в которого правда влюбляюсь, и не могу не думать, не упущу ли самый главный в жизни шанс, если скажу бывшему «нет». Он и правда может быть тем самым, хотя я даже не знаю, верю ли я вообще в «тех самых» или нет, понимаете? Нет, наверное, не понимаете. Вы тут работаете. Я, видимо, надеялась, что вы дадите мне какой-то совет. Ха. Уверена, вам все это кажется глупым.
Я делаю глубокий вдох и убираю руку со стеклянного прилавка. Что я несу, у меня словно крыша поехала.
– О господи, – Деб прикрывает рукой рот и качает головой. – Я не знаю, что вам сказать, милая.
– Так он при вас это кольцо покупал? – спрашиваю я, ища хоть какую-то информацию, которая поможет принять решение.
– При мне. Молодой, блондин, в костюме – это же он? – подтверждает Деб.
– Да. Он что-нибудь обо мне говорил?
Она склоняет голову к плечу, словно старается вспомнить.
– Не знаю, упоминал ли он что-нибудь особо выделяющееся. Вид у него был взволнованный. Может, немножко нервничал. Я решила, это обычный трепет перед предложением.
Мое похмелье возвращается с утроенной силой. Пара на другом конце прилавка теперь примеряет кольца: он в очках, с короткими черными волосами; она похожа на модель из каталога одежды стрижкой боб и платьем трапецией в цветочек. Я смотрю в потолок и пытаюсь дышать, уговаривая сердце вернуться к нормальному ритму. У Деб встревоженный вид.
– К вам когда-нибудь приходят парни возвращать кольца? В смысле, если девушка отказала?
– Думаю, такое возможно.
– Но не бывает. Не на самом деле, да?
– Нет, – соглашается она. – Не бывает.
Я упираюсь локтями в прилавок и прячу лицо в ладони. Если я верну кольцо Джонатана, я сделаю его самым жалким человеком в мире. Я не хочу с ним так поступать. Я пытаюсь объяснить это Деб, и она грустно улыбается.
– Знаете, вы очень добрая, раз заботитесь о его чувствах, – говорит она. – Другие девушки могли бы соблазниться, сдать кольцо в магазин, получить деньги и уйти в отрыв.
– Я не такая.
Она поднимает бровь.
– Он швырнул деньги на ветер. Вы могли бы обменять украшение на несколько симпатичных вещиц.
Я снова смотрю на кольцо.
– Сколько оно стоит?
Она выводит электронный чек на компьютер и пишет сумму на клочке бумаги. Пододвигает его ко мне по прилавку.
К горлу тут же подкатывает тошнота. Вдоль позвоночника выступает холодный пот. Столько я трачу за год на квартиру – а я живу на Манхэттене. Все выливается наружу: я рассказываю Деб о том, как у нас все идеально начиналось в Париже; о работе матчмейкером; об ужасе, который испытала, увидев его в Тиндере; об этой сучке из Инстаграма, Кэссиди; об увлечении Адамом; о том, как уверенно Джонатан вчера выглядел, стоя у моего дома. Когда я заканчиваю, у Деб блестят глаза, и она аккуратно промокает уголок глаза согнутым пальцем.
