– Эй, если тебе не хватает парня для пары, можешь ведь всегда уговорить одного из этих своих, в Тиндере? – говорит Джонатан, хихикая над собственной шуткой.
Я резко разворачиваюсь.
– Это не смешно. Ты же знаешь, что Тиндер только для работы.
– Знаю, знаю. Прости. Я просто пошутил.
Он смотрит на меня широко открытыми ласковыми глазами, пока я опять не поворачиваюсь спиной, позволяя закончить массаж.
Когда он разминает одну особенно напряженную мышцу в плече, я решаю вести себя с ним не слишком стервозно. Он ведь не виноват, что ему приходится столько работать. У него только начался второй год из трехлетней программы аналитика. Если его повысят, он станет партнером, у него приятно подрастет зарплата и он вернет себе свою жизнь. У него наконец-то появится время ходить по вечерам в бары на викторины, о которых он мне все время рассказывает; будет возможность расслабляться; может быть, мы даже сможем поехать куда-нибудь вместе. Я мечтаю о его повышении куда сильнее, чем признаюсь вслух.
По дороге домой я пишу сообщение Кэролайн, прошу составить мне компанию на дне рождения Стива, потом связываюсь с Минди и Адамом. Минди присылает целый ворох фотографий одежды, чтобы я помогла с выбором; мы сходимся на том, что облегающее красное платье с пышной юбкой – как раз то среднее между бомбой и реальной женщиной, что нужно; а Адам просто спрашивает, нужно ли заморачиваться с галстуком (я говорю, что нет). Кэролайн соглашается поехать. Когда я была одна, она всегда ходила со мной на все семейные праздники. Иногда я скучаю по тем временам, когда были только мы вдвоем. И знаю, что она тоже скучает.
Мама встречает нас на станции на серебристой «Киа».
– Мои принцессы! – щебечет она. – Залезайте. Нам столько всего нужно сделать до вечеринки.
Я убираю в бардачок белые керамические кружки с засохшими коричневыми кольцами от кофе внутри и только потом сажусь в машину. Мама тянется поцеловать меня в щеку, потом слюнявит палец и стирает с моего лица помаду. То же она проделывает и с Кэролайн, которая – надо отдать ей должное – не дергается, когда мама возит мокрым пальцем по ее щеке.
– Ирина, я так рада вас видеть, – говорит Кэролайн.
По дороге домой мама пускается в перечисление того, что нужно сделать: нарезать салат, сделать посыпку на торт, накрыть на стол. Когда я была маленькая, я не замечала ее акцент, но теперь я его слышу очень явственно, когда она говорит при моих друзьях. Густой, горловой – не то чтобы противный, но явно не американский. Когда мы тормозим перед домом, меня привычно жалит стыд – так всегда бывает, когда приезжает Кэролайн. Летний домик Кэролайн в Беркшире лучше, чем жилье мамы и Стива. На нашей улицей их дом самый маленький, и его не мешало бы покрасить. Газон перед ним неровный и неухоженный. Кэролайн никогда ничего об этом не говорила, но это не значит, что она ничего не замечает.
Мама сажает нас резать помидоры и лук для салата. Сама она хлопочет у духовки, сует внутрь курицу. Спускается Стив, заглядывает в кухню. Он лысый, ниже мамы ростом и носит унылые свитера, но он сделал ее счастливой. Они вместе с моих четырнадцати. Он для меня всегда был скорее неловким дядюшкой, чем отцом, но я знаю, что он очень старается.
– Сводница приехала! – говорит он скрипучим голосом. – Вы, как всегда, отлично выглядите, девочки.
– Привет, Стив, – отзываемся мы хором.
– Придется тебе рассказать моим друзьям, чем ты занимаешься, когда все соберутся. Они просто остолбенели.
– Как это все устроено? У вас там каталог девушек? – косится на меня мама, поджав губы.
– Нет, мам, никакого каталога. Есть база тех, кто заинтересовался «Блаженством». А я использую Тиндер и всякие другие сайты и приложения.
Я злюсь совсем немного, ведь я все это уже рассказывала.
– Не понимаю, нравится ли мне это все, – говорит мама. – Эти девушки – как они себя чувствуют, когда ты их отправляешь на свидание с незнакомым мужчиной?
– Нет, это они просят все устроить. И за свидания платят они. Это совсем не то, что… – Я умолкаю, когда мама сердито раздувает ноздри и кивает в сторону Кэролайн.
Кэролайн делает вид, что ничего не заметила, и с азартом режет помидор. Мама не знает, что Кэролайн в курсе насчет ее прошлого.
– Компания хорошая, честное слово.
– Расскажи им, как ты выследила Адама, – подсказывает Кэролайн.
– А! Это было даже круто, – я пускаюсь в объяснения, как проследила его до бара, и, похоже, произвожу впечатление своим усердием. Но я должна сказать еще кое-что. Гладко не получится, но, по крайней мере, я сорву два пластыря одним движением – с мамы и с Кэролайн.
– Я тут узнала от Мэри-Кейт, что Джонатан может попросить меня к нему переехать.
Нож Кэролайн замирает.
– Стой, что? – спрашивает она с раздражением, и в ту же секунду мама восклицает:
– Ах, детка!
– Пока ничего конкретного, – признаюсь я. – Он мне еще ничего не говорил. Но платить пополам за его квартиру будет куда экономнее, чем сейчас.
– Но… – Кэролайн рассекает помидор, и сок выстреливает на разделочную доску. – Мне нравится с тобой жить.
– Знаю. И мне тоже. Но так я сэкономлю кучу денег.
Она смотрит на разделочную доску и принимается за новый помидор, нож так и летает. Рот у нее перекашивается. Я вижу, что она собрала всю смелость в кулак, чтобы не сказать, что думает на самом деле.
– Дело ведь не в деньгах, правда? Ты просто хочешь съехаться с Джонатаном.
Тон у нее резкий. Обвиняющий.
– Отчасти да, – я пожимаю плечами и тут же жалею об этом; кажется, что я легкомысленная.
– А как же я? С кем я буду жить?
– Найдешь новую соседку. Или родители дадут тебе денег на однокомнатную, разве нет?
Она кривится.
– Меня выворачивает просить у них.
– Но ты можешь, – указываю я.
Знаю, она ненавидит, когда я об этом заговариваю, но меня бесит, что она меня не поддерживает. В этом она вся: надуться, когда у нас с Джонатаном все хорошо.
– Они и так платят бо€льшую часть за квартиру.
– Лучше мои родители, чем твой парень, – холодно отрезает она.
– Ты теперь мораль будешь читать?
Мама переводит взгляд с меня на Кэролайн и обратно, словно собирается перебежать улицу с двусторонним движением. Она осторожно пробует вмешаться:
– Детка, а ты точно хочешь жить с Джонатаном? Это ведь большая ответственность – жить с кем-то.
– Да, наверное? – я не хотела, но прозвучало это как вопрос.
Когда мы бываем вместе в его квартире – а это почти всегда его квартира, потому что там просторнее и светлее, и внизу крутой швейцар, который со всеми жильцами здоровается по имени, – часы так и летят. Мне кажется, что я там уже дома. Так почему не сделать это официальным?
