Дэйт даже радовался метели, пускай холод и лизал его лицо, а снежинки лезли в глаза, мешали видеть, колючими залпами арбалетов жалили щеки и лоб. Уж лучше снег, чем дождь. На такой скорости, высоте и холоде люди не превратились в льдинки лишь благодаря шерсти д’эр вин’ема.
Воин сгорбился на своем месте, стараясь спрятаться за спиной Мильвио, наклонившегося к самой гриве, и не смотрел по сторонам (все равно почти ничего видно не было). Считал мерные, мощные удары крыльев, да сжимал руки покрепче, когда налетал очередной шквал вкупе со снежным зарядом и зверю приходилось с трудом сохранять направление, борясь со стихией.
Снег прекратился внезапно, словно они пересекли какую-то невидимую черту, и ветер загудел в маховых перьях д’эр вин’ема, теперь летевшего ровно. Снизившегося над морем так, что вздымающиеся волны, похожие на живые скалы, ползущие одна за другой, дышали на них острой горькой солью.
Впереди показался берег, черная полоска пляжа и белая полоска снега, при приближении оказавшаяся крепостной стеной, выползающей прямо из моря и заканчивающейся сторожевой башней. Они прошли так близко от нее, что при желании можно было спрыгнуть на оборонительную площадку. Лев сделал круг над ней, точно огромный ворон в поисках подходящего места, распугал бросившихся во все стороны чаек.
Затем начались деревья вперемешку с группами камней и редкими полосками обугленной земли. В основном сосны: странно желтые, рыжие, словно выгоревшие. Лес неровными холмистыми складками уходил за горизонт, и Дэйту потребовалось время, чтобы понять, что тот скрывает, а точнее, на чем растет. Что означают все эти камни, проплешины, внезапные овраги и чашеобразные поляны.
Внизу лежал город. Практически стертый с лица земли, поглощенный временем и природой, но до сих пор существующий. Теперь Дэйт видел улицы, кварталы, дома и площади. Под ним простиралось бесконечное кладбище из ушедшей эпохи. Реки стекали по каньонам-улицам из огромных озер, некогда бывших бассейнами в парках, каскадами поднимавшихся к вершинам холмов, в которых тяжело было узнать храмы и дворцы, столь сильно они изменились, сгладились, заросли лесом.
То и дело рыжие осиновые рощи обрывались рваными, не зажившими за столетия кратерами с черно-серой коркой или зеленоватой водой на дне – над ней поднимался густой белый пар. Кое-где земля вставала дыбом едва ли не вертикально, иногда острыми краями напоминая гребень ящерицы, бросая длинные узкие тени… Черные проплешины, закрученные в воздухе спирали почвы и торчащие из них вниз кронами растущие деревья, под которыми пролетал лев.
Между двух молочных полупрозрачных утесов ущелье было выжжено концентрическими кругами, спекшимися в зеркало, где отчего-то не лежал снег, и Дэйт подумал, что если бы он шел пешком – снизу никогда не увидел масштаба случившегося здесь. Например, вон тот глубокий желоб, словно кто-то ударил лучом, прожегшим гранитный монолит на добрых сто ярдов в глубину, а в длину… желоб уходил за холмы, прорубив в них глубокий туннель. На дне его вяло клокотала странная серая масса, лопавшаяся пузырями, отращивающая щупальца, которые вздымались вверх, застывали и опадали, чтобы через несколько мгновений предпринять новую попытку выбраться.
Ему не надо было спрашивать, что тут произошло. Всякий знал когда-то на этих улицах сражались великие волшебники, и следы разрушений от их магии остались на долгие столетия после Катаклизма.
За молочными утесами лев внезапно быстро заработал крыльями, набирая высоту с одновременным резким поворотом, и Дэйт увидел внизу дома, палатки, бесконечные костры и разбегающиеся фигурки. Спустя мгновение в небо взмыли стрелы. По счастью, мощности луков неизвестных не хватало, чтобы задеть высоко летящую цель.
Они миновали становище, и Дэйт услышал рокот сигнальных барабанов. Через несколько долгих минут откуда-то слева им ответил такой же слабый рокот. А после загремело и впереди.
Рум-рум-рум. Рум-рум-рум.
Мильвио что-то крикнул льву, и тот, слушаясь его, начал облетать красные скалы, монолитной стеной закрывавшие северную часть широкой чашеобразной долины, в центре которой, на шпиле, торчал исполинский каменный альбатрос.
Перед Дэйтом было одно из легендарнейших творений прошлой эпохи, защищавших школу великих волшебников. Он во все глаза смотрел на птицу, которая, по легендам, могла остановить тьму и зло, всех врагов, что осмеливались вторгнуться на Талорис, бросить вызов Скованному. Тион, с огнем и мечом пришедший за местью, уничтожил магию, живущую в альбатросах, открыл дорогу для своих армий, сделав камень мертвым и не опасным для него.
Рум-рум-рум.
Барабаны рокотали в лесу, извещая всех о непрошеных гостях, и Дэйту оставалось подивиться, что здесь, на земле, которая считалась проклятой, живут люди. Скорее всего одичавшие, такие же как ловчие в горах Тараша. Варвары, далекие от цивилизации, поклоняющиеся кровавым богам и охотящиеся за всеми, кто не похож на них.
Впереди, на высоком плато, выросли здания. Все та же ослепительно-белая стена, что и на побережье, а затем лабиринты улиц, мозаики кварталов, кубы домов, каскады дворцов, вереницы лестниц, пространства площадей, нитки переходов и переулков, белесые кости колонн, позабытые всеми памятники, золотые парки, зеркальные бассейны, пустыри площадок для скачек и спортивных игр, хребты мостов, похожие на баталии тяжелой пехоты казармы, полноводные каналы, острые иглы шпилей, незыблемые сторожевые башни, опрокинутые чаши куполов, черепашьи панцири крыш. Сверху Талорис казался совершенно нетронутым войной и Катаклизмом. Сотканным из белой морской пены, выточенным в бивне резцом и ловкими руками неизвестного мастера.
Но стоило присмотреться, как становился виден упадок. Завалы на проспектах, рухнувшие на кварталы башни, подмявшие под себя жилые дома, заболоченные бассейны, одичавший лес вместо парков. Среди всего этого были видны темные проплешины пожаров, память о которых не исчезла спустя годы, а некоторые районы и вовсе оказались превращены в руины, сквозь такие завалы могли пробраться лишь ловкие звери.
Западнее, там, где довлел темно-зеленый купол и начинался спуск к морю, в небо поднимались дымные столбы и барабаны рокотали.
Рум-рум-рум.
Сперва Дэйт не видел никого внизу, но затем заметил на площади отряд воинов, а после, в другом квартале, в парке, еще людей. Они задирали головы, смотрели на чужаков. Кто-то опять попытался достать их стрелой, но безуспешно.
Живущие здесь не отличались дружелюбием.
Снова пошел снег, пока что редкий, а с моря начал наползать туман, поднимаясь по кручам, затекая в переулки, дома и подвалы.
Дэйт уже сообразил, куда летит лев. К утесу, возвышающемуся над уцелевшей частью Талориса, наклонившемуся к бушующему морю. На нем, в плетении красного и синего мрамора, высился огромный дворец, череда строений, крыльев, башен и… развалин, скрытых метелью.
Они пролетели над затопленными штормом улицами – волны прокатывались по некогда жилым кварталам портовой, сильно поврежденной части города. И начали подъем, скользя мимо садов, затянутых сизыми клочьями тумана.
