Ругаясь, он стряхнул с себя саранчу, и в этот миг среди его людей возникло нечто. Горбатая высокая фигура в плаще из песка, она посмотрела прямо на него – и Ярел узнал лицо своей матери, что умерла уже много лет назад.
Лавиани наслаждалась. Это было грандиозно, и охотники совсем обезумели от ярости и желания до нее добраться. Вели себя точно павианы, которые гнались за бананом, привязанным к веревочке.
Сперва она уничтожила все посты на перекрестках, затем взяла в оборот фланги, а после, прикончив должное количество глупцов, начала уводить их на восток, в новые районы, подальше от башен. Как раз успела до начала бури.
Убегая, по пути отправила на ту сторону еще нескольких. Теперь сойка плясала вокруг них, появляясь то тут, то там, перерезая глотки, причиняя как можно больший ущерб, и сделала бы еще гораздо больше, если бы не появилась та тварь.
Чудовище материализовалось прямо в толпе гвардейцев, и по стенам, костям и склепу во все стороны плеснула первая кровь. Лавиани не собиралась ждать, когда на нее обратит внимание порождение ирифи, и бросилась наутек.
– Пора, – сказала Шерон, бросая на землю кости, горящие белым огнем.
Они находились в мрачном треугольном зале, чьи стены вяло шевелились. Миллионы насекомых собрались здесь, и миллионы странных глаз со всех сторон смотрели на женщин. Вместе с ними смотрели и сулла. Двенадцать страшных созданий медленно стягивали кольцо, и Шерон подняла левую руку, сжимая ее в кулак.
Теперь она ощущала легкость во всем теле, а еще с удивлением поняла, что Дакрас опять была права. Ибо каждый мертвый это не только ее слабость, но и ее сила. Что они готовы отдать ей все, что осталось, чтобы помочь.
И Шерон была готова воспользоваться этой помощью. Она потянулась к могилам, к сотням лежащих перед ней, вбирая в себя их страхи, боль, ненависть… и необъяснимую радость.
Браслет впился глубоко в кожу, разрезая ее, заставляя течь кровь.
И тогда башню затопил белый свет.
Человек в черном шел от стоянки каравана, сражаясь с ветром. Полы его халата развевались точно вороньи крылья, трепетали, словно хотели поднять владельца в воздух. Его лицо закрывал плотный платок, и он упорно двигался вперед, преодолев оазис, слыша крики на стоянке туаре, а может быть, вой непогоды.
Когда появился даират, он без колебаний вошел в ворота, и не было тех, кто бы остановил его. Люди, охранявшие вход, оказались разорваны, а их тела уже заносил вездесущий песок.
Мужчина двигался пустыми улицами, часто останавливаясь, боясь потерять направление и жалея о забытом фонаре. Когда из пыли и ветра перед ним материализовалась огромная фигура, он выпрямился, смело взглянув в ее лицо, ставшее лицами тех, кого он знал, и кто уже умер.
– Ты в самом деле этого хочешь? – спросил он, и голоса его не было слышно из-за песчаной бури, поглотившей мир, но чудовище услышало и, поколебавшись лишь мгновение, рассыпалось саранчой, что унеслась как можно дальше, ища себе более подходящую и слабую жертву.
Человек в черном заметил вспышку, прорезавшую темно-коричневый мрак вставшей на дыбы пустыни. Белый ослепительный стержень до неба, на секунду осветивший далекую башню, напоминающую осиное гнездо.
Именно туда ему и следовало идти.
Его люди пропали. Или были мертвы. Ярел то и дело слышал страшные крики, которые разносились по городу мертвых. Вопли его солдат взлетали и обрывались.
И капитан, который не смог защитить подчиненных, ощущал из-за этого глубокий стыд. Он оказался недостойным командиром. Пошел на поводу у своих желаний, попытался разрубить узел, взять все, что должно, сразу, тем самым погубив воинов.
Проклятая тварь, шаутт в облике женщины, что звалась Шерон из Нимада, обрела власть над чудовищами – и натравила на них сулла. Ему пришлось бежать, чтобы спастись, бросить своих людей, и теперь Ярел остался в одиночестве. Трижды он скрывался, видя темные силуэты, рыскавшие по склепам в поисках выживших.
Когда над городом вспыхнул белый свет, он увидел башню на противоположной стороне улицы и десятки сулла, что брели к ней.
Какой-то человек, вопя и размахивая руками, бежал ей навстречу. Но споткнулся о мумию в деревянном лакированном футляре, засыпанном высохшими цветами, больше похожими на лепестки пепла, растянулся на полу…
Лавиани приготовилась для удара, однако, поднявшись, тот – продолжая вопить, кричать на одной надсадной ноте – выскочил на улицу. И тут же на него напал обезумевший ветер, песком прошелся по плоти, сдирая ее, обнажая кости, разбирая его, точно построенный ребенком домик, и унося веточки в небо.
– Рыба полосатая! – прошептала сойка.
Дело принимало дурной оборот. Нельзя сражаться с тем, кого она не видела. От него и убежать-то нельзя. Пора возвращаться к Шерон, которая обладала куда большими знаниями.
Сойка сожгла талант, ускоряясь, преодолевая сотни ярдов там, где в обычном состоянии она бы пробежала десятки. Глядя по сторонам, порой замечая опасность и избегая ее, ныряя из склепа в склеп, пока наконец не увидела на одной из стен бледно горящую маленькую алую стрелочку. Она обнаружила метку указывающей и теперь шла по оставленному для нее пути.
Сквозь пыль, песок, ураган, по лежащим на земле трупам воинов.
И все же Лавиани загнали в ловушку. Сулла, сидевший на крыше, схватил женщину длинной лапой, и ей пришлось потратить свою последнюю бабочку.
Мир из нитей был в нестабильном состоянии. Это походило на волны, которые накатывают на одинокую морскую скалу, вот-вот собираясь поглотить камень и смыть все, что на нем находится. Чтобы удержаться в реальности, Бланка посильнее сжала рукой фигурку Арилы.
Шерон сражалась с существами, пришедшими за госпожой Эрбет. Металась по залу, сжигая, громя, круша, и кости, которые Бланка видела точно два драгоценных камня с миллионами граней, метались следом за хозяйкой, высасывая из могил то, что давало некроманту силы.
Одно из чудовищ оказалось за спиной Шерон, протянуло когтистые пальцы, и Бланка перерубила нити вокруг сулла, оставляя его на маленьком острове, а затем и вовсе выталкивая… куда-то.
Теперь фрагмент зала был лишь тьмой, что начала расползаться.
– Перестань! – закричала указывающая. – Ты нас погубишь!
Нити рвались со звоном музыкальных струн, и госпожа Эрбет, не найдя ничего лучше, дернула себя за волосы.
Было больно, но она подсунула первую рыжую «нитку» к прогибающимся поверхностям, «сшивая» реальность. Шить Бланка умела, это входило в воспитание любой приличной девушки, и когда-то она легко освоила подобное мастерство.
Стилетом она срезала целый локон, вплетая золотистые, подобно солнцу, искры в общий рисунок, пока тьма не перестала расползаться. Арила в руках была ледяной, от нее сводило пальцы, но это была единственная возможность все исправить, и поэтому Бланка лишь крепче сжала волшебный артефакт.
