— Ты подумала?
— Да.
— Ты все взвесила, и ответ прежний?
— На каком языке тебе его озвучить еще, чтобы ситуация прояснилась окончательно?..
Даша и Анн-Софи. Они разговаривают на площадке между этажами, хорошо, что Дарлинг не успела занести ногу над лестницей.
— Они не оставят тебя в покое.
— Есть масса людей, которые не собираются оставлять меня в покое. Несколькими больше, несколькими меньше… Принципиального значения это не имеет.
— Тебя не устраивает сумма? Назови свою.
— Дело не в сумме, ты же понимаешь.
— Я знаю этих людей. Они не остановятся.
— Ты мне угрожаешь?
— Стараюсь предупредить.
Ни в голосе Даша, ни в голосе Анн-Софи нет и намека на враждебность. И сам разговор, если не вслушиваться в слова, выглядит буднично. Как будто две подруги обсуждают достоинства оторванной на распродаже тряпки.
— Я всегда была на твоей стороне, дорогая. — В искренности Анн-Софи невозможно сомневаться.
— Я знаю.
— И всегда… оказывала тебе услуги, не интересуясь конечной целью.
— Я ценю это.
— И я искренне люблю тебя. И очень привязана к детям. Именно поэтому говорю сейчас с тобой. Я могла бы устраниться, ты понимаешь.
— Понимаю. Мы в расчете, Анн. Ты давно заплатила по всем счетам, если они и имелись. Не стоит так волноваться. Просто каждый теперь за себя.
— Но это же невозможно.
— Невозможно — что?
— Ты. Ты невозможна. Подумай о детях. Лали подрастает, Исмаэль становится мужчиной…
— А ты теряешь хватку, Анн.
«Все те, на кого я могу положиться, еще не выросли. Или уже состарились и потеряли хватку». Неужели речь шла об Анн-Софи? Конечно, Анн-Софи сильный и незаурядный человек, но… Как можно, имея в запасе мужчин, каждый из которых готов в лепешку для Даша расшибиться, не сделать ставку на них?
— Мне хочется покоя. — И снова Анн-Софи неподдельно искренна.
— Я понимаю тебя.
— А тебе? Если все снова пойдет не так, куда ты сбежишь в следующий раз?
— Я дам тебе знать.
— Ты должна остановиться. Хотя бы ради Лали.
— Если бы я хотела — остановилась бы десять лет назад. Если бы могла — пять.
— Тогда у тебя не было Лали.
— Ты думаешь, ее появление что-то изменило?
— Должно было изменить… Я надеялась…
— И напрасно.
— Теперь и я вижу, что напрасно. А мне просто хочется покоя.
— Даже если бы мне захотелось того же самого… никто не оставит меня в покое. Ты ведь сама только что это провозгласила.
— Как раз эта проблема решается легче всего. Тебе стоит лишь сказать «да».
— Если я скажу «да», у меня будет всего лишь одной проблемой меньше. А в моей ситуации это не значит ровным счетом ничего.
— Исмаэль, Лали и этот несчастный Шон ни в чем не виноваты. Подумай о них.
— Ты это уже говорила.
— Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, ты знаешь.
— От твоего желания ничего не зависит, но спасибо.
— Кто эта девушка? Эта русская?
Кажется, Анн-Софи имеет в виду ее. Дарлинг вжимается в стену: сегодня странный день. День подслушанных разговоров, каждый из которых затягивает ее в тину отношений малознакомых ей людей. Или лучше назвать это зарослями в чаще? Заросли полны колючек, сквозь них не продраться, не поранившись; за шиворот то и дело сыплются насекомые двойных и тройных смыслов. А в спину смеются ленивые и лукавые африканские боги, которым больше пристало охранять кладбища, а не жить в нормальных человеческих домах. И где-то впереди, вся залитая солнцем, блестит лужайка. Там расположились на пикник понятные до последнего волоска мама с Леркой, и Коко с Вассилисом, и еще уйма знакомого Дарлинг простодушного народа, живущего совершенно обыденной жизнью. Даже Костас, каким она знала его до Камбоджи, легко бы вписался в эту лужайку. Даже виртуальный Паоло смог бы посадить на ней свой самолетик. Даже папочка…
Папочка с его сухогрузом — последнее прибежище Дарлинг.
Сколько уже раз бывало, что она в самые тяжелые и неприятные минуты жизни хотела к папочке. Просто поговорить с ним и немного поплакать, а папочка… Папочка всегда находит самые нужные и единственные слова. И Дарлинг становится легче от одной только мысли о нем.
Но папочка далеко.
Он уплывает все дальше, а вместе с ним уплывают мама с Леркой, и Коко с Вассилисом, и уйма простодушного народа, взбежавшего по трапу прямо с лужайки. Над сухогрузом папочки кружит самолетик Паоло — и когда только они успели стать союзниками?..
Как бы то ни было, но теперь они там — в морях здравого смысла, ясности и спокойствия. Кажется, так называются и моря на Луне. И папочка, и все остальные теперь не ближе, чем Луна. И впервые Дарлинг не хочется бежать к папочке, все сказки про выросших девочек и их пап заканчиваются именно так.
— …Так кто она? — не отступает Анн-Софи.
— Случайный гость.
Случайный гость? Даже обидно.
— Что-то не припомню, чтобы случайным гостям уделялось столько внимания. Хочешь втравить ее в историю, как когда-то… втравила меня?
— Разве это был не твой выбор?
— Тогда ты не оставила мне выбора.
— Будем ворошить прошлое, Анн?
— Нет.
— Ну и отлично.
— Мне жаль, что мы не смогли договориться.
— Мне тоже. Но ты с самого начала должна была знать, что вся эта затея обречена на провал. Когда вы с Зазу уезжаете?
— Если ничего не изменится, то сразу после Ангкор-Вата.
— Думаю, что ничего не должно измениться. Хотя Лали будет скучать по тебе.
— Я тоже буду по ней скучать. В любом случае будь осторожна, дорогая.
— Когда зло уже в доме, от осторожности ничего не зависит.
— Зло? Надеюсь, ты не считаешь злом меня?
— Ну что ты… Максимум, что ты могла сделать, ты уже сделала. Доставила мне пару неприятных минут. Но они оказались на удивление быстро проходящими.
— Ты не меняешься.
— У меня нет на это времени. Ладно. Надо все-таки показаться гостям, а то они уже забыли, по какому поводу собрались. Ты еще спустишься?
— Скорее всего. Хочу переодеться.
Только этого не хватало!.. Анн-Софи собирается подняться наверх. И первой, кого она увидит, будет Дарлинг, простоявшая за углом все то время, пока она разговаривала с Даша. Вряд ли мизансцена получится изысканной, а значит, нужно ретироваться, пока не поздно. Вернуться в туалет и переждать смену нарядов Анн-Софи. А потом…
