И действительно: неделя поездок в метро в школу и из школы слегка расслабила Эмер. Вроде как все будет тип-топ, бомба не рванет, вулкан не извергнется – тут не Помпеи, Кон не возникнет. Один раз она заметила в метро мужчину, похожего на Кона по очертаниям, и ее удивил собственный отклик. Вслед за первой волной перепуганного адреналина Эмер ощутила вторую волну – надежды, игривого, головокружительного предвкушения, благодаря которому она осознала, что по-настоящему желает от этого мужчины большего. Может, объяснения? А потому продолжила кататься в подземке, внушая себе, что все кончено, и надеялась, едва признаваясь в этом, что, возможно, нет.
В те недели она проводила много времени с отцом, который, по сообщениям Джинь, глубоко увлекся “Покемон Гоу”. Когда Эмер задалась вслух вопросом, не опасно ли это для отца, Джинь-джинь заметила, что так он “хотя бы из дома выходит. В этом здании покемонов нет”. Эмер ходила с ним и с Джинь на охоту, отец – в инвалидном кресле, в руке телефон, словно счетчик Гейгера.
В молодости и на пенсии Джим любил удить и даже уезжал в глубинку штата время от времени – снимал с приятелями хижину в Кэтскиллах. Эмер усматривала в “Покемоне” эволюцию этой рыбалки или даже ловли крупной рыбы, по-хемингуэевски, и мачизма предыдущего века: эти неведомые новые боги и создания с их особыми именами, наклонностями и грозными силами очень походили на неведомый мир под поверхностью воды. А потому Эмер подписалась на все подряд из мира “Покемон Гоу”, решив изучить в нем все ходы, чтобы со знанием дела и увлеченно общаться со своим стариком, на остаток дня отпустила Джинь с работы и выкатила отца в Центральный парк на большую охоту.
Оказавшись в парке, отец произнес: “Алиса”, и Эмер покатила его к скульптуре. Он попросил дочь возить его кругами, словно искал что-то – расселину, отверстие. Показал на землю, и Эмер увидела что-то похожее на визитную карточку. Подобрала. На карточке значилось: “Компания Иди Спроси Алису / Центральный парк Западвосток, 23”. Такого адреса в городской сетке не было – чепуха, а не адрес, в самом-то деле, такие бывают только в “Алисе в Стране чудес”. Эмер догадалась, что это наверняка из какой-нибудь игры или общественного движения, о котором она не знала, и уже собралась выбросить карточку, но тут отец произнес:
– Оставь себе. – А затем добавил: – Водохранилище.
Эмер покатила коляску на север по Верховой тропе и остановилась там, где открывался вид на струю фонтана. Отец попробовал выбраться из кресла, двинуться к фонтану, однако сил не хватило. Он как верующий в Лурде, подумала Эмер, вспоминая омоложение той ночи – как в “Коконе”
[169] или в ее сне, она толком не понимала. Просил ли он о помощи или показывал ей свою грёзу?
– Думаешь, тут рыба водится, папуль? – спросила она. Джим кивнул: ага, еще как. Эмер от этой его счастливой уверенности рассмеялась. – Акулы? – Джим покачал головой – нет, так же без сомнений. – Акул не боишься, значит, а, папуль?
– Нет.
– Нет, кто угодно, только не мой папуля. Мой папуля ничего не боится.
Он покачал головой в знак сумрачного подтверждения, а затем, невозмутимо:
– Твою мать.
И оба расхохотались – и немножко поплакали.
– Хочешь поплавать, папуль? – спросила она. Он вскинул взгляд, в глазах слезы, и кивнул. Она поразмыслила, что тут можно предпринять. Забросить отца через забор – так он там утонет, а она остаток дней своих проживет непонятой, как отцеубийца и пария. Он смотрел за забор, на сверкавший жидкий овал, словно на хранилище своих утраченных надежд и жизненной силы. Эмер задумалась, мучительно ли это – быть так близко от средства против утрат. Да наверняка.
Крутанула коляску, чтобы отец не смотрел на воду, и направилась к дому.
– В другой день, – сказала она.
Он вывернул шею так, чтобы встретиться с ней взглядом.
– Даешь слово? – спросил он по-детски.
– Даю, – отозвалась она, уже и не понимая, что теперь значат ее обещания.
Пару раз той весной Эмер видела, как Кон забирает дочку Мамы из школы. Разок встретилась с ним взглядами как можно скрытнее, хотя ощущалось это по-мультяшному заметно, покачала головой и одними губами выговорила “нет”. Кон так же скрытно и смиренно кивнул, словно бы себе самому, опустил взгляд, и на том – всё. Эмер это призрачное общение ободрило, и, вновь увидев в главном вестибюле школы Кона, ждавшего Эшию, она взяла девочку за руку и двинулась к нему. Сейчас она выведет все это на другой уровень – перешагнет все произошедшее, сотрет, нормализует это гадкое положение. Ей показалось, что стати в ней достаточно, чтобы держать сейчас голову высоко. Эмер с девочкой приближались, Кон оторопело раскинул руки, и вид у него был такой, будто его сейчас арестуют за преступление, которого он, похоже, не совершал.
– Познакомь нас с твоим отцом, Эш.
– Он мне не отец. Мой отец в Африке. Это Кон.
– Приятно познакомиться, Кон.
– Вы уже знакомы вообще-то.
Вот оно и пошло наперекосяк. Зачем она попросила познакомить ее с человеком, которого уже видела? И с которым трахалась. Кон вновь взял ее руку, пожал. У него это хорошо получалось.
– На встречах учителей с родителями. Да, ты права. Рад вас видеть, мисс Эмер.
Его прикосновение действовало на Эмер по-прежнему сильно, как прикосновение той отразимой сущности – ганканы. Что за чертовщина? Эмер чувствовала себя так, будто ей вливают морфий. В горле стояла сахарная сладость, в дверь черного хода сознания стучали грёзы. Что это за человек? Что этот человек ей? Эмер выдернула руку слишком быстро, слишком резко.
– Странные вы какие-то, – справедливо заметила Эшия. – Пошли. Я есть хочу. – И девочка направилась на улицу.
– Приятно было повидаться, – промямлил Кон и шагнул в сторону, словно отступая, но все еще давая возможность пригласить его остаться. Слов Эмер не нашла. Рядом с этим человеком ей одновременно кружило голову и было похмельно – он был и напитком, и завтрашним утром. Она смотрела на свою руку, будто это место некоего проникновения, где только что была игла.
Он произнес:
– Давай поговорим, пожалуйста, где-нибудь не здесь. Мне надо объяснить.
– Нет.
– Ладно.
А затем она почему-то сказала:
– Ты легко сдаешься.
Не успел Кон ответить на эти неожиданные и непрошеные чары Эмер, из-за кого-то из гораздо более высоких взрослых возник Сидни – как горизонтальный черт из табакерки. Эмер буквально подскочила.
– Сидни!
