Ники стоял в подвальной кухне на Монтроуз-стрит, 810, вдыхая аромат свежей вермишели, длинными полосками сушившейся на деревянных перекладинах. Ему будет не хватать женских звуков этого дома, их возни во время приготовления макарон, их болтовни, шушуканья и смеха.
Он будет скучать по голосу тети Джо, подпевающей песням по радио во время вечерней передачи «Филли в эфире». Он надеялся, что никогда не забудет рабочий стол, на котором готовились макароны, и тетю Джо, которая точно знала, сколько горстей муки нужно, чтобы сделать вулканчик, который Ники потом низвергал ложкой. Когда в центре вулкана был готов кратер, тетя Джо разбивала туда яйцо и позволяла Ники мешать желтки и муку, пока не получалась клейкая масса, которую она потом сама вымешивала руками.
Под этим окном оставалась в прошлом его мама, озаренная светом. Вся она мерцала и переливалась. Мерцали мамины золотые серьги, мерцала брошка на платье, мерцала заколка в ее волосах, монетка, которую она давала Ники положить в свинку-копилку. Ники грустно было оставлять в прошлом эту комнату – святилище его воспоминаний. Он затворил деревянную дверь между кухней и своей спальней.
Ники положил последний предмет одежды в чемодан. Униформу и фуражку компании «Вестерн Юнион» он повесил в шкаф, на случай, если они понадобятся его сменщику.
– Ты хоть знаешь, куда едешь? – спросила Эльза.
– Я нашел жилье, – солгал Ники.
– Ты в самом деле нас бросишь? – вздохнула Эльза и присела на краешек его кровати.
Ники будет скучать по голосу Эльзы, по ее грациозным движениям. Она была его любимой невесткой. И оба они это знали.
– Эльза, я думаю, что пришло мое время. Семье нужно больше места, а мне нужно двигаться вперед.
Мэйбл и Лина вместе вошли в комнату.
– Что это за внезапные переезды? – спросила Лина.
– Я же просто так дразнила тебя насчет твоей комнаты, – сказала Мэйбл. – У нас наверху куча места!
– Просто пришло время мне повзрослеть и найти свой путь. Я хочу быть актером, хочу участвовать в пробах на роли, играть в самых разных пьесах, поэтому я должен перебраться в Нью-Йорк.
– Тебе вовсе не нужно покидать этот дом. – Тетя Джо принесла Ники стопку отглаженных носовых платков и положила их в чемодан.
– Я знаю, тетя Джо, и очень признателен вам. Если бы я только мог упаковать вас всех и забрать с собой, я бы так и сделал.
– Мой брат жил с мамой до самой своей смерти, – сказала тетя Джо, теребя подол фартука.
– Ма, это неудачный пример. – В комнату вошел Доминик с сыном на руках. Он передал мальчика Эльзе и сел в кресло-качалку. – Дядя Джимми упал с крыши и приземлился на голову, когда ему было пятнадцать. И с тех пор был не в себе. Он просто не мог покинуть родительский дом. Как можно его сравнивать с Ники?
– Я просто привела пример, когда человек не уехал из дому, вот и все, – парировала тетя Джо.
– Ничего тут обидного! – заверил ее Ники. – Ни для меня, ни для дяди Джимми.
В людную комнату просочился Джио.
– Когда ты к нам вернешься, а ты вернешься, не вздумай притащить сюда нью-йоркскую куколку.
– Да, пожалуйста, не привози! – подхватила Мэйбл. – Слишком уж они востры.
– Ни за что! Только девушки из Филли, девушки из Джерси и польские девушки, – пообещал Ники. – И не забудем ирландских девушек. С ними никто не сравнится.
– А чем плохи девушки из Нью-Йорка? У меня кузины в Бруклине, – заартачилась Лина.
– Не обижайся, они не имели в виду твоих кузин. – Нино сел рядом с женой на кровать. – У тебя вообще все семейство святое.
– А я-то голову ломаю, куда вы все запропастились? – сказал дядя Дом, семеня в комнату. Тихо похрустывало его больное колено. Доминик-младший встал, уступив отцу кресло-качалку.
– Это потому, что вы никогда не спускаетесь в подвал. Тут мы стряпаем, папа. Закрываем помидоры и замачиваем персики в вине, – фыркнула Мэйбл.
– Я знаю, где что делается в этом доме.
– А кто это все делает, знаешь? – пошутила Джо.
– Да, Джоанна, между прочим, знаю.
– Мог бы хоть иногда выразить свое одобрение.
– Что тебе еще надо? Я и так на тебя пашу как проклятый.
– Ну вот, пошло-поехало, – сказал Джио себе под нос.
– У тебя самые лучшие кухонные прибамбасы. Лучшая техника.
Дом потряс руками.
– Они сами не делают работу, Доминик.
– Я веду отличное дело, чтобы твои сынки и их семьи были при тебе.
– Это правда.
– Я для тебя этот телеграф обустроил!
– Тоже мне подарок.
– Я бы предпочла какое-то украшение, – хмыкнула Мэйбл.
Девушки засмеялись.
– Нет, это был лучший подарок, который сделал мне муж за всю нашу совместную жизнь. Я не хотела, чтобы кто-то чужой постучал в дверь и сообщил мне, что мой сын погиб на войне. А «Вестерн Юнион» принес нам удачу. Вы все вернулись домой.
Джо поцеловала Дома в макушку.
– Действительно, вернулись, – сказал Джио, задумавшись о причудах фортуны.
– Я живу для тебя, Джо. Посмотри на меня. Подарок, а не муж. Сплошное удовольствие. И в постели я так же хорош, как в медовый месяц.
Сыновья издали дружный стон отвращения. Огорошенная Мэйбл уставилась в пространство стеклянным взглядом. Лина старательно разглядывала свои ногти, а Эльза покачала головой.
– И это тоже истинная правда, – признала тетя Джо.
– Дядя Дом, я счастлив за вас; тетя Джо, сочувствую. – Ники положил бумажник в карман. – Но, несмотря на все, что вы для меня сделали, вы не можете удержать своего Ники возле себя.
– Я пытался, – сказал Дом.
– Да. Дядя предложил мне все рейсы в аэропорт, какие осилю. Это было очень заманчиво.
Ники захлопнул чемодан.
– Как же ты можешь уехать от нас? – удивился Нино. – Мы же так славно жили вместе все это время.
– Я буду вас навещать. Нью-Йорк близко. Надеюсь, вы приедете на мою первую пьесу?
– Сообщи мне дату, время и место, я подниму в ружье АФТ-КПП
[99] Нью-Йорка, и мы забьем тебе зал до отказа.
– Спасибо, дядя Дом.
– Если тебе что-то понадобится, ты же нам сообщишь? – Голос у Эльзы дрогнул. С самого ее появления на Монтроуз-стрит, 810 именно Ники помогал ей чувствовать себя здесь как дома. Эльза больше всех будет скучать по нему.
– Ты можешь кое-что для меня сделать.
