– Una strada. Una strada che va dalla cima della collina verso il fondo, una strada di tre miglia per collegare la mia cittа al resto del paese. In questo momento, siamo abbandonati
[90].
Мэйми перевела. Гортензия затрясла головой, откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
– Сейчас не время дремать, – пошутил Ники.
– Я просто даю отдохнуть глазам, – огрызнулась Гортензия. – И тогда моя голова не оторвется от плеч и не окажется в Олбани.
– Мэйми, ты можешь пригласить сюда Рокко?
– У них собрание, они решают, что с тобой делать.
– Я думаю, что когда поговорю с Рокко, то мы сможем уладить дело, – уверил ее Ники.
Мэйми вышла и вскоре вернулась с Рокко и Эдди.
– Рокко, у меня есть предложение, – начал Ники.
– И у меня. Вам дорога в тюрьму. Вы самозванец. Вы позер. Вы вор. Ну кто еще позарится на форму музыканта оркестра Университета Пенсильвании?
– Я ее одолжил.
– И решили, что можете заявиться в фабричный городок и дурачить тружеников? Пока вы замышляли, как бы обогатиться, стать важным человеком и использовать наших женщин ради своих извращенных удовольствий, мы платили за все это. Понимаете, какую реакцию вы вызываете у рабочих людей? Они вот-вот взбунтуются. Вы сделали из меня дурака, унизили мое положение. Вы устроили посмешище из самого себя в этом диком мундире. Я распахнул для вас мой дом. И вы отплатили мне тем, что попрыгали на танцевальной площадке с моей женой. Чача не без недостатков, но она добрая женщина, и она со мной больше лет, чем прошло с тех пор, как вы начали бриться. Никаких переговоров. Нам не о чем говорить.
– Я понимаю, что это выглядит так, будто я сделал все это ради собственной выгоды, и отчасти это правда. Я работаю в Театре Борелли в Филадельфии, и мне не терпелось сыграть чью-то жизнь. Я актер.
В голове Ники зазвенел колокольчик, небольшой, не колокол. Он признал факт, который раньше не принимал полностью, даже втайне.
– А у вас есть оправдание? – спросил Рокко Гортензию.
– Я – цветная. – Гортензия снова закрыла глаза и надвинула на них шляпу.
– Я хочу искупить свою вину и перед вами, и перед Розето. У посла есть определенная нужда, и он приехал сюда в надежде получить помощь, а человек, которого он надеялся попросить, некий Фунци, – не тот, кем посол его считал.
– Еще один! – Рокко воздел руки.
– Розето-Вальфорторе необходима дорога длиной в три мили, с вершины холма до его подножия. Это дорога, по которой шли ваши предки, когда уезжали в Америку. Это дорога, по которой розетанцы едут торговать в Рим или в Неаполь на работу. Это самая важная дорога в провинции.
– И что?
– С вашей помощью, я думаю, мы можем проложить эту дорогу. Вы слышали, что я собирался жениться на Пичи Де Пино…
– Той тощей?
– Тощей как жердь, – пробормотала Гортензия.
– Я разорвал нашу помолвку по причинам, которые, я надеялся, останутся делом личным. Семь лет я копил средства на дом и вложил деньги в участок, который мне больше не нужен, посему я отдаю эти деньги послу на его дорогу. Ему понадобятся рабочие и инженер-дорожник и, может быть, еще деньги, но я думаю, что он приехал куда надо. Вы здесь заботитесь друг о друге, а у них там жизнь не мед. Вы же разрешите мне внести эту компенсацию? Я хочу, чтобы все было правильно. И я все сделаю правильно.
Через решетку окна повеял ветерок. В комнате висело молчание. Рокко обдумывал в тишине предложение, пока Гортензия не начала храпеть, заснув на стуле. Еще до того как Мэйми дотянулась до нее, чтобы разбудить, Гортензия всхрапнула особенно громко, проснулась от собственного храпа и принялась тревожно озираться.
– Извините. Мне нездоровится.
Ники, Рокко и посол укрылись в отдельном отсеке клуба Маркони на Гарибальди, наслаждаясь второй порцией чистого шотландского виски в тесном кругу, ни дать ни взять – три дружка в лодке на рыбалке без единой поклевки. Разговоры да выпивон.
– А ну, изобрази нам акцент, – подначивал Рокко Ники.
– Я… эээ… наносить вам этот ви-из-зит.
– Terribile!
[91] – захохотал Карло.
– Нам в голову не приходило, какой у него ужасный итальянский, пока не появились вы, – сказал Рокко, оплачивая счет.
– Рокко, ну так что с нашим договором? – спросил Ники.
– Каким договором?
– Что вы пошлете бригаду в Италию, чтобы построить там дорогу.
– Ах, об этом.
– Ну же…
– А вы-то чем займетесь? – прищурился Рокко. – Мне бы следовало вас отправить в Италию ворочать камни.
– Я затеял это дело. И я остаюсь без гроша.
– Хорошо-хорошо, – согласился Рокко. – Мы приедем и построим вашу дорогу, господин посол. А этот слюнтяй все оплатит.
Рокко пожал послу руку. Ники положил сверху свою, скрепляя договор.
Гортензия ждала позади клуба Маркони на Гарибальди-авеню. Когда мужчины вышли из клуба, она подошла к Рокко.
– Можно нам теперь уехать? Прошу вас! – взмолилась она.
– Да, вы можете ехать.
– Благодарю вас, сэр.
Рокко и посол пошли пешком по Гарибальди к Трумэн-стрит. Тетя Джо и дядя Дом подкатили на таксомоторе.
– Сваливаем из этой дыры, – пробурчал Дом.
– Как ты, Ники? – спросила тетя Джо.
– Я на мели, – сообщил Ники. – Но все хорошо.
– Ты жив, руки-ноги целы, и ты в своем уме. Считай, что дешево отделался, – заметила Гортензия, поправляя шляпку.
Ники услышал знакомый стук каблучков Пичи, а следом трещотку нарядных туфель Конни и грохот ботинок Ала. Ритм-секция Де Пино.
– Они приближаются, – сказала Гортензия и вздохнула. – Говорила я вам, что эта вылазка в бар – плохая идея.
Подбоченясь, Пичи подошла к своему бывшему жениху.
– Ники, я собираюсь дать тебе еще один шанс.
– Пичи, мне не нужен еще один шанс. И когда ты помолишься об этом и поразмыслишь хорошенько, то еще скажешь спасибо, что я не дал тебе никаких шансов. Ты хорошая девушка. Ты меня не любишь. Ты просто хочешь выйти замуж.
– Для меня это и есть любовь, Ники.
– А для меня – нет. Это только на бумаге.
– Это священный обряд.
– Записанный на бумаге. Я не хочу жениться. – Он повернулся к чете Де Пино: – И я ничего ей не должен.
