Мэйми проскользнула в толпу и приготовилась слушать.
– Я очень счастливый человек. Fortunato! Я приехал в Розето, в Пенсильванию, как это вы говорите, в клочья. Но у меня есть секретное оружио. Миссис Муни, атташе миссис Элеоноры Рузвельт, populare первой леди.
Толпа вежливо похлопала. Гортензия поклонилась.
– Миссис Муни напомнила мне, что я привез вам нечто, в чем вы нуждались. Я привез вам Розето-Вальфорторе, место, которое ваши предки называли домом. Я не мог упаковать в чемодан всю деревушку, но я могу принести вам историю. Порой, достигнув процветания, мы забываем о борьбе, о жертве и даже о том, откуда мы пришли. Видите ли, те, кто слишком молод, чтобы помнить, или те, кто забыл, знайте: Розето-Вальфорторе – городок невероятной красоты, как и ваш. Он расположен на вершине холма в Апулии между Roma и Napoli. Место на карте поставило нас в рискованное положение на многие века. Каждая армия со времен греков прошла через этот холм. Нас завоевывали, атаковали, грабили мародеры. Но мы выжили. Вот из чего вы сделаны. Вот что привело вас в Америку, и вот почему вы нашли безопасность, преуспеяние и просто хорошую жизнь. Вы – розетанцы!
Толпа зааплодировала, задудела в трубы и засвистела.
– Давай поскорее, – прошептала Гортензия. – У меня дурное предчувствие.
– Сядьте, миссис Муни. – Осмелевший Ники замахал радостной толпе.
Темно-зеленый «студебеккер», а следом «двойка» из таксопарка Палаццини уперлись в полицейское ограждение. Пичи Де Пино выскочила из «студебеккера», следом неслись ее нервная мать и разгневанный отец.
– Ники Кастоне! – выкрикнула Пичи. – Нам надо поговорить!
Люди в толпе застонали. По толпе понеслось имя Кастоне.
Пичи взобралась по ступенькам на помост.
– Ты совсем сдурел? Ты почему в наряде оркестра Пенсильванского университета?
– Я так и знал, – покачал головой Эдди Даванцо.
– Кто это? – озадачилась Чача.
– Это Ники Кастоне. Из Филадельфии, – провозгласила Пичи.
– Что тут происходит? – вмешался Рокко.
– Она… она тоже не та, за кого себя выдает. – Пичи указала на Гортензию. – Она диспетчер, цветная.
– Они и сами могут сообразить, что цветная, – хмыкнула Гортензия.
– Как ты мог так обойтись со мной, Ник? Ты оставил мою фотографию в ящике со штопкой и бельем. Неужели все, чем мы были друг для друга, так мало для тебя значит, что ты бросил меня в ящик с грязными и дырявыми трусами?
– Я удушу тебя голыми руками! – Ал Де Пино всей шестифутовой тушей ринулся на Ники.
Кончетта утерла слезы.
– Ники, вернись домой и женись на Пичи, и мы забудем весь этот ужасный кошмар, этот жестокий эпизод, весь этот сумасшедший дом. – Она стряхнула пылинку с лацкана на мундире Ники. – Вспомни любовь. Я молю тебя, вспомни любовь.
– Я убью этого сукина сына…
Ал замахнулся на Ники, Эдди Даванцо схватил его за руки.
– Вот уже и полиция подоспела, Ал, ты болван! – заорала Кончетта.
Дом и Джо поспешили на сцену.
– Не смей его трогать, – закричала Джо.
– Вы кто такие? – спросил Рокко.
– Семья, – рявкнул Дом.
– Может, перенесем дискуссию в другое место. В другой город, – тихо сказала Гортензия. – Поехали отсюда.
Пичи показала пальцем на Ники:
– Я хочу, чтобы весь мир знал, что он со мной сделал.
– А что он сделал? – оживилась Чача.
– Он разорвал помолвку после семи лет.
– Между ними была физическая близость, – проорал мистер Де Пино, когда ему застегнули наручники.
– Моя дочь непорочна, – настаивала миссис Де Пино, обращаясь к толпе.
– Но физическая близость-то была? – поинтересовалась Чача.
– Он волк! – выкрикнула Розальба.
– Он прижимал меня к себе, когда мы танцевали прошлым вечером, – не отставала Чача. – Он терся об меня. Но я подумала, эти итальянцы из-за моря, они малость возбудимы. Это в них есть.
– Пожалуйста, Чача. – Рокко возмущенно взглянул на жену.
– Вы видите, что происходит? Самозванец явился в город, закрутил с нашими женщинами и воспользовался их слабостью! – заорал мужчина в толпе.
– Так же он поступил с моей дочерью! – рявкнул Ал Де Пино, провоцируя толпу.
– Он отдал «кадиллак» америкашке из Алабамы! – заорал кто-то.
Толпа начала бушевать.
– Я ничего не знаю про «кадиллак», но он не воспользовался моей слабостью, папа. Остановись. Я не хочу, чтобы ты убил его из-за этого. – Пичи вытерла лоб носовым платком.
– А может, самозванец явился сюда, чтобы укрась наши деньги? Проверьте-ка выручку у лотков с колбасками и перцем, – завопила какая-то женщина.
– Где деньги? – Мужчина из толпы указал пальцем на Ники.
Толпа заворчала. Озлобление нагнеталось. Некоторые уже штурмовали помост и требовали от Рокко действий.
– Проверьте кассу! Он наверняка уже прибрал деньги!
– Да он животное! – вступила еще одна женщина.
– Стоп! – Ники разъярился. – Я в жизни никого не надул. Я же просто хотел помочь.
– А я ведь тебе говорила: только протяни руку помощи, и кто-то ее откусит. – Гортензия обмахивалась ладонью. – А кто без греха, пусть первый бросит камень. Ой, только камней не хватало. Мы должны уехать немедленно.
Ники нахмурился и обернулся к Пичи:
– И чего ты хотела добиться, заявившись сюда? Ты думаешь, я изменю свое решение?
– А ты думаешь, что я так просто тебя отпущу? Я так хорошо к тебе относилась семь лет. Ты с ума сошел? Я – итальянская девушка. Италия создана не в виде матраса. И я не собираюсь лечь и смириться. Италия создана сапогом. И я пришла сюда пнуть тебя в…
Женщины в толпе зааплодировали.
Рокко повернулся к Эдди:
– Забери его, пока тут не начался мятеж.
– Арестовать их?
– Обоих.
– За что?
– За то, что представились важными людьми.
– Вы не можете нас арестовать, – твердо сказал Ники. – Все, что я сделал, – это потанцевал с вашими женщинами. Если по-честному, вам следовало бы выдать мне протезы и пожизненное обеспечение слабительным.
– Когда мы узнаем, почему вы это сделали и что украли, то молитесь, чтобы мы не сделали вам чего похуже, – сказал Рокко. – А пока, Эдди, смотри, его машина припаркована в неположенном месте. Арестуй их обоих за нарушение дорожных правил – и за решетку, да поскорее. Прежде чем начнется восстание. Женщины уже мобилизованы. Трепещи!
